На портале Президентской библиотеки представлено редкое издание – книга Корнея Чуковского «Люди и маски», напечатанная Петербургским изданием «Шиповник» в 1914 году. В советское время эта книга не переиздавалась – слишком нестандартным, острым и злободневным был взгляд Чуковского на поэтов и писателей, ставших героями его очерков.
Не все знают, что перу Корнея Ивановича Чуковского принадлежат не только стихи и сказки для детей, но и критические статьи. Чуковский признавался: ему было жаль, что все другие его сочинения до такой степени заслонены детскими сказками, что в представлении многих читателей он, «кроме „Мойдодыров“ и „Мух-Цокотух“, вообще ничего не писал». А он писал. И много писал, на самые разные темы – от философии до фельетонов. Его статьи публиковались в журналах «Весы» и «Нива», в газете «Речь», в других изданиях… Многие из статей превращались в лекции о литературе, с которыми Чуковский разъезжал по городам России. Ни одно явление литературы конца ХIХ – начала ХХ века Чуковский не оставил без внимания. Он писал об Иване Бунине, Александре Блоке, Александре Куприне, Леониде Андрееве, Федоре Сологубе, Дмитрии Мережковском, Алексее Толстом, Анне Ахматовой…
Современники называли Чуковского «Пинкертоном русской литературы» и «критиком-карикатуристом». В его статьях зачастую возникали остроумно преувеличенные черты писателей и поэтов. Эти портреты, построенные на какой-либо гипертрофированной черте, писались с одной целью – разрушить шаблонные образы, изменить общепринятые представления, скинуть маски.
В небольшом предисловии к книге «Люди и маски» Чуковский пишет о вошедшей в издание статье о Всеволоде Гаршине, напечатанной сначала в журнале «Русская Мысль» и вызвавшей «жесточайшие нападки». «Порицания были так яростны, – писал Чуковский, – что автор им поверил сам и лишь теперь, перечтя свой набросок, снова увидел, что прав, если не во всём, то во многом… А так как у нас в литературе принято его (Гаршина – ред.) ощущать, как какого-то безумца с огненно-пылающим взором, то я, – быть может, чрезмерно – выпятил те черты, которые, по моему убеждению разрушают этот предрассудок».
А вот как Чуковский начинает очерк, посвящённый Лидии Чарской – модной в те годы детской писательнице: «Слава богу: в России опять появился великий писатель, и я тороплюсь поскорее обрадовать этой радостью Россию. Открыла нового гения маленькая девочка Лёля. Несколько лет назад Лёля напечатала в одном журнале: „Из великих русских писателей я считаю своей любимой писательницей Л. А. Чарскую“. А девочка Наташа подхватила: „У меня два любимых писателя: Пушкин и Чарская“. А девочка Танечка прибавила: „Своими любимыми писателями я считаю Лермонтова, Гоголя и Чарскую“. Эти отзывы я прочитал в детском журнале „Задушевное слово“, где уже издавна принято печатать переписку детей, и от души порадовался, что новый гений сразу всеми оценён и признан. Обычно мы чествуем наших великих людей лишь тогда, когда свезём их на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни. Вся молодая Россия поголовно преклоняется пред нею, все Танечки и Лялечки, и Лёлечки».
Книга «Лица и маски» также содержит статьи о Леониде Андрееве, Алексее Толстом, Зинаиде Гиппиус, Оскаре Уайльде, Джеке Лондоне, о других поэтах и писателях. Благодаря изданию можно ознакомиться с очерком «Некрасов и модернисты», в котором представлены размышления Чуковского, впоследствии вошедшие в его фундаментальный труд «Мастерство Некрасова», и со статьей «О детском языке», на основе которой написана книга Корнея Чуковского «От двух до пяти», посвящённая детской речи.