Александр Нестругин. Упрямая речь: новые стихотворения. – Воронеж: АО «Воронежская областная типография», 2021. – 192 с.
Высокая и трагическая поэзия Александра Нестругина далека от камерности. Потому что в ней – Река, и Река эта – не только Дон. Это Река судьбы – его, поэта, и нашей судьбы. А еще в ней – небо. И – степь. И – отклик «близких и пока далеких». Какие уж тут ограничения! Тут от безмерности дыхание захватывает…
Она далека от камерности особенно сегодня, когда всеобъемлющая память поэта «вздымает век», поворачивает время вспять, поднимая народную залежь, и стремится бросить светлые зерна будущего, чтобы они пустили спасительные корни. И это – на прорыв, –
В истошном крике заполошном,
В ста тысячах визгливых «Я»!
Так рождается неизбежный, прямой, не затемненный никакими ухищрениями вывод:
России нужно стать собою! –
И нет значительней идей…
И звать не к топору – к собору
Народ с кипящих площадей.
И стих Нестругина уже зовет, влечет – «К светлым чувствам и истинам ясным»…
Это – гражданская поэзия высокой пробы. Та поэзия, которая не требует личных наград (ибо в ней самой – высший смысл), но требует, мучительно требует – счастья для своей Родины. Растерзанной, распятой, оболганной…
Век минувший оболган –
Будто сдали врагам
И горящую Волгу,
И Мамаев курган.
Век оболган: карту минувшего пытаются перекроить, а то и стереть. Но он – жив. Жив – в сердце поэта, жив в миллионах сердец. Жив памятью и скорбью. Жив надеждой на торжество истины. И многие, многие, если бы они их знали, подписались бы под этими строками:
И вновь они встают передо мной,
Согретые победным алым стягом,
Не ставшие ни страхом, ни виной, –
Звезда, и серп, и молот, – над рейхстагом.
Так Нестругин, все понимая, горюя, прозревая, надеясь и каясь, в меру человеческих сил отдаляет от неоднородного, разобщенного народа гибельную точку невозврата, за которой – концесветный распад всех наших устоев…
…Горюя, в крике не зайдусь,
И, может, в дни прозрений трудных
Хоть тихих слез от них дождусь –
Не напоказных, не прилюдных.
Хоть – молчаливой невражды…
И будет это «подаянье» –
Навек ли, навсёды, завжды? –
Как траур. И – как покаянье.
Поэзия Нестругина все чаще отходит от личного, самоуглубленного, пусть даже и неотделимого от земли и судьбы, прорываясь к народному, общественно-социальному, даже – политическому. И потому она вобрала в себя многое – и гагаринский клич, и имперскую обиду янычар, и даже – через отвращение – вобрала темный, хмельной шум истории, кривляния власти и «бешеных трибун слюну»…
И все-таки, истерзанная, почти обреченная вместе со страной, – его поэзия сохранила чистоту, сохранила святое неумение возыметь, сохранила сокровенную речь отчих мест, которую не всякий вития услышит. А если и услышит, то сможет ли воплотить с той некрикливой болью и суровой нежностью, с какой делает это Нестругин? Сможет ли так услышать и воплотить свою землю, не падкую, не клянущую, –
…где чертит путь росинка
По лопуху – как след слезы.
И к грядкам клонятся косынки,
Платки, и даже – картузы.
Сможет ли – так пронзительно, неотрывно от страны принять и воспеть ухабистый проселок своей судьбы, пылящий уже у самых созвездий…
А вот еще – высоко исповедальное, знаковое:
Не надо золотых тиснений
Прилаживать на переплет…
Я им чужой – такой несмелый,
Набравший многоточий в рот.
Я так касался строчек дрожко,
Так молчаливо словом жил,
Что даже имя на обложке
Пугает голосом чужим…
Да, золотых тиснений – не надо, сорного семени, коего ныне в избытке – не надо! А необходим Глагол – небесный, земной, вечный, надрывный, русский. И несмелые, застенчивые многоточия тончайшей лирики, какой немало в книге – ему не помеха. А может даже – помощь?.. И пусть – «даже имя на обложке» вызывает некий мистический страх, все же есть у поэта пересиливающая радость высшего порядка. Радость прозрения, радость выражения (хотя и «Нашлись слова не все еще, не все…», – и слава Богу, что не все! Ненайденные, они и есть последний заслон от смертной горечи), радость причастности к родине, которая не хочет, да и не может с тобой распрощаться...
Так через всю книгу прямой, упрямой речью утверждаются – родина, и большая и малая, и поэзия. И нет меж ними зазора. Да, сшиты они суровым швом, и больно перебинтованы, и сукровица сочится. И всё же они – едины! Потому что они – жизнь…
Дышащая жизнью новая поэтическая книга Александра Нестругина непременно должна обрести своего вдумчивого, благодарного читателя. Дай Бог ей дороги – доброй и долгой!
Сергей ЛУЦЕНКО, член Союза писателей России