Печальная весть – скончался Омор СУЛТАНОВ, Народный поэт Киргизии. Он принадлежал к поколению, примерно, соответствующему нашему «евтушенковскому», его ранняя лирика, вольнолюбивая и авангардная, была явлением «оттепели». Омора хорошо знали в поэтической Москве и не забывали в ЦДЛ (и в его «пестром» и подвальном буфетах), в редакциях литературных журналов.
После распада нашей большой страны он появлялся в любимой им Москве уже в качестве руководителя созданного им Союза писателей Киргизии (впрочем, киргизская литература была тогда не в меньшей мере, чем российская, расколота).
Говорят, что первый признак таланта – толковость. Омор определенно обладал способностями организатора и делал все для того, чтобы родная словесность сохранилась в современном виде и не вернулась всецело в исходное состояние устного народного творчества.
Былые времена вспоминал с ностальгической печалью. Лирика его стала серьезней, грустней и при этом классичней. Должен сознаться, что завидую точности названия его позднего сборника – «Песни усталости». Это очень хорошая, своеобразная книга. Замечу, что усталость совсем не обязательно означает приостановку творчества...
Мое глубокое сочувствие и соболезнование семье покойного поэта и киргизской литературе.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
___________________
Омор СУЛТАНОВ
(переводы М.С.)
* * *
Грудь заливает радость,
И ветер несет огнекрылый,
Едва помыслю о родине,
Расцветшей в мирном покое.
Ах, знали бы вы, какое
Занятие сердцу мило,
И кем бы я стал,
Когда бы пера не имел под рукою.
Был бы табунщиком я
на зимнем, и на летнем джайлоо,
Юркий, словно конское ухо,
Укрощал бы строптивых иноходцев,
Запахивая на коленях кементай,
Тяжелый и широкополый,
Оставляя зеленые следы
На горных лугах, где придется.
А зимой, когда режет кожу
Бескровный бритвенный холод,
И скрипучая стужа
Ходит ледяными ложбинами речными,
Свой табун ты пасешь на склонах,
И в ночи, обступившей джайлоо,
В темноте, лошадей уши
Теплятся огоньками свечными.
Кажется, что тебе доверены
Все на свете земли и воды,
И ты сторожишь всю вселенную,
И бесконечно мгновенье…
А ты одинок,
И разлука томит, как печаль непогоды,
Но что горящему сердцу вьюжное дуновенье!
Стихи мои стремятся на родину,
Как реки тянутся к морю,
Вдохновенная память детства
Поселилась в родных аилах,
Когда бы я к ним вернулся,
С табуном сдружился бы вскоре…
Если бы стал табунщиком
В горах крутых, сизокрылых…
АИАА – ЭТЮД
Я лечу,
Поднявшись много выше Ала-Тоо,
И на распутьях воздуха крутого
Глаза мои тоскую по земле.
Лечу и вижу:
Подо мной, во мгле
Поникли белоснежные вершины,
Приниженные, гордые холмы.
Глубокие ущелия-морщины, обрывистые пропасти, лощины
Избороздили сонное лицо
Огромных гор.
И медленно из тьмы,
Из облачного дыма и тумана
Встают зубцы раздавленных крестцов —
Хребты, хребты.
На берегу потока
Они легли и отошли ко сну,
Полузакрыв глаза под звоном солнцепека.
Ели
Стоят навытяжку, сурово, тяжело.
А я плыву. Упругое крыло
Касается сплошной воздушной сини.
Меж тем ползет неведомо куда
Нагих степей нестройная орда.
Безрукие, безногие пустыни.