Наше издание с первых дней СВО последовательно поддерживает защиту русского населения Украины, публикуя статьи, поэтические подборки, интервью на эту тему. Однако мы убеждены, что сильная страна должна давать возможность представить все мнения и не затыкать рот оппонентам. Поэтому сегодня мы представляем вниманию читателей статью нашего автора Игоря Савельева, точка зрения которого по многим вопросам отличается от нашей.
«ЛГ»
Вынужден начать этот текст со слов о том, что, «согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Недопустимы формулировки «нападение», «вторжение» либо «война», если это не прямая цитата. В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания». То есть, мне придется впервые писать «специальная военная операция» вместо того слова, которое всегда использую, потому что впервые пишу об этом в зарегистрированное в России издание (спасибо «Литературной газете» за готовность к диалогу). Давайте хотя бы звездочку перед СВО буду ставить.
Вообще-то все это глупо и обидно. Запрет на слова, такой железобетонно-буквальный, когда людей штрафуют за это то самое слово в блоге или за ***** на плакате – последнее, к чему должно было прийти наше общество. Думаю, многие коллеги-литераторы, независимо от взглядов, с этим согласятся. А может, и не согласятся, но что же мы тогда за писатели, если поддерживаем такую фарисейскую борьбу со словом?
А обидно – потому что запретные слова постепенно стали еще одним механизмом разделения на «чистых» и «нечистых». Писатели, поддерживающие *специальную военную операцию, могут совершенно свободно называть ее иначе, хоть в блогах, хоть со сцены, хоть в ответах на вопросы «Литературной газеты». Потому что все понимают, что за патетическое «Это народная война!» Роскомнадзор не придет, эта нога – кого надо нога. «Нельзя» становится избирательным для тех, кто говорит о своей антивоенной позиции.
Я тот самый человек с антивоенной позицией. Не буду сейчас давать оценки самой *СВО и ситуации, в которой оказалась Россия, мы все равно друг друга ни в чем не убедим, не услышим и не поймем, а закон еще и запрещает это печатать. Предлагаю поговорить о том, как нам – тем, кто за и кто против – жить дальше вместе и вести хоть какой-то диалог.
Судя по высказываниям коллег (на многих площадках, включая и два тура опроса «ЛГ» – «Сомнений в правоте России нет...»), те, кто «за», делятся на тех, кто чувствует в происходящем трагедию, и тех, кто испытывает подъем или всплеск адреналина. Для каждой из этих условных половин (хотя вряд ли это половины) есть, как мне кажется, свои опасности, которые внутри своей среды, возможно, и не так различаются. (Предвижу реплики в духе «В чужом глазу...», но был бы только рад услышать, а что в нашем глазу, – любой диалог надо с чего-то начинать).
Для тех, кто испытывает что-то вроде азарта, немалую роль играет и отношение к антивоенному (чаще можно услышать «либеральному», здесь, как правило, ставят знак равенства) писательскому сообществу. Даже слишком большую, странно большую. Сужу и по профильным телеграм-каналам, вроде «Инженеры человеческих душ | Спецоперация», где основной контент – деление на тех, кто #заних и #занас, и по уже упомянутому опросу Литгазеты, где «Как относитесь к российским писателям, которые выступили против СВО и даже за Украину?» – один из ключевых вопросов, и по многим-многим высказываниям. Есть ощущение, что события-2022 оказались не то что поводом, но событием, которое вдохнуло новую жизнь в «гражданскую войну слов» – так почти 40 лет назад был назван раскол русской литературы на два лагеря. От острой фазы 1980-90-х этот конфликт шел к тлеющему состоянию «нулевых», когда появлялись фигуры, так или иначе пытавшиеся создать что-то общее для этих лагерей (от Сенчина до Шаргунова), но опять разгорелся. Не хочется сейчас делать акцент на еще одной ноте того, как этот конфликт проявляется в 2022-м, ноте корыстной – «отобрать» (премии типа «Большой книги» «из рук либералов», издательства, книжный рынок), но иногда кажется, что многие увидели возможности или реванша, или мести, или даже какого-то передела.
Эта тональность охоты, преследования, которая слышится за многими высказываниями такого рода (иногда чуть ли не ликующая, что уж совсем диссонирует с драматическими обстоятельствами, на фоне которых они появляются), на мой взгляд, опасна. По нескольким причинам. Одна из которых – в том перерождении, которое это может принести в сам «патриотический» писательский лагерь (кавычки потому, что это устоявшееся за 30 лет понятие, но еще и потому, что писатели, выступающие против *специальной военной операции, делают это также из патриотизма – увидев в ней беду, которая принесет горе и нашей стране). Все читали «Сотникова» Василя Быкова, все понимают, что такое перерождение Рыбака, и многие, надеюсь, понимают, что подносить гвозди – не дело писателя. Азарт в составлении разнообразных списков (а все эти, например, документы, расходящиеся от той же группы ГРАД, с «молчит», «не молчит», на мой взгляд, аморальны) может завести совсем куда-нибудь не туда.
Азарт этот строится и на ложном убеждении, что антивоенные идеи крайне непопулярны, маргинальны, что их носители массово уехали за границу и «тявкают» оттуда и т.д. и т.п. Здесь еще раз на искажение сработала цензура-2022, наглухо заткнувшая на какое-то время одну половину общества. Это мешает увидеть факт, что нас, людей с антивоенной позицией, много; большинство из нас остается в России; большинство из нас, естественно, пока молчит, потому что говорить чревато административными или уголовными статьями (как бы не самая нормальная позиция для честного диалога о том, что происходит). Так железно было весной; так уже не железно – осенью, и чем дальше, тем эфемернее станет возможность удерживать слова таким способом. Тогда окажется, что модель «большинство гонит отщепенцев» не совсем адекватна реальности. И уже не говорю, что «гражданская война слов» – это только про нашу писательскую песочницу, хотя и отражающую колоссальный раскол общества последних 30+ лет. А что если дело плавно идет к настоящей гражданской войне? Не приближаем ли её мы, когда участвуем в преследовании другой точки зрения?
Те, кто поддерживает *специальную военную операцию и при этом видит в происходящем национальную трагедию (кажется, в последнее время таких писателей становится больше), могут столкнуться с еще одним барьером. Мы не знаем, в какой степени новейшая цензура, если она надолго, сможет или захочет допустить честный разговор о трагедии. Мне приведут десятки и сотни контраргументов в виде публикуемых сейчас стихов, статей и т.д. – да, но это не показатель. Сейчас мы еще в хаосе событий, рефлексия начнется завтра, и я не убежден, что государство захочет услышать то, что русская литература захочет об этом сказать. Пусть и устами тех, кто сегодня всецело поддерживает действия государства. Давайте просто помнить, что каждый вклад в заглушение другой точки зрения сегодня – это еще и возможный вклад в приостановку выпуска или распространения ваших книг завтра.
Дискуссия еще никого не убила. Давайте это обсуждать. А заглушать слово – не наша профессия.
Игорь САВЕЛЬЕВ, лауреат премии «Лицей» и госпремии Республики Башкирия, г. Москва