О том, что Юрий Кузнецов – поэт, по преимуществу, эпического склада, в свое время не высказался только ленивый. Все критики, литературоведы и любители поэзии отметили это качество в его творчестве.
Важно, что эпический подход к подаче материала, к созданию образа проявляется у Кузнецова не только в поэмах, но и в абсолютном большинстве стихотворений. Поэт умел мастерски выйти за рамки лирического повествования, в результате чего стихи обретали поистине эпический масштаб.
Порой для создания эпического образа поэту требовался совершенно неожиданный, не очевидный повод. Стихотворение «Петрарка» предваряется даже не эпиграфом, как это принято, а довольно объемным отрывком из письма великого итальянского поэта Франческо Петрарки генуэзскому архиепископу Гвидо Сетте:
«И вот непривычная, но уже нескончаемая вереница подневольного люда того и другого пола омрачает этот прекраснейший город скифскими чертами лица и беспорядочным разбродом, словно мутный поток чистейшую реку; не будь они своим покупателям милее, чем мне, не радуй они глаз больше, чем мой, не теснилось бы бесславное племя по здешним узким переулкам, не печалило бы неприятными встречами приезжих, привыкших к лучшим картинам, но в глубине своей Скифии вместе с худою и бледною Нуждой среди каменистого поля, где ее (Нужду) поместил Назон, зубами и ногтями рвало бы скудные растения. Впрочем, об этом довольно» (Венеция, 1367 г.).
Конечно, читать такое русскому человеку, мягко говоря, не особенно приятно. Но ведь дела давно минувших дней. К чему ворошить старое и давно забытое?
Но для поэта уровня Юрия Кузнецова вопрос стоит совсем иначе. Как событие шестисотлетней давности перекликается с нашим вчерашним, а через него и сегодняшним днем?
В начале стихотворения Кузнецов напрямую обращается к образу прославленного итальянца:
Так писал он за несколько лет
До священной грозы Куликова.
Как бы он поступил – не секрет,
Будь дана ему власть, а не слово.
Так писал он заветным стилом,
Так глядел он на нашего брата.
Поросли б эти встречи быльем,
Что его омрачали когда-то.
Как-никак, шесть веков пронеслось
Над небесным и каменным сводом.
Но в душе гуманиста возрос
Смутный страх перед скифским разбродом.
Вот так, не отвращение, а «смутный страх» двигали пером итальянского «гуманиста». Это своим страхом делился он с духовным авторитетом своего времени.
Именно этот подсознательный страх каждый раз двигал на Русь, на Россию орды и полки, желавшие завоевать, подчинить и уничтожить непокорный свободолюбивый, непонятный «варварский» народ.
И, ради осмысления и полного раскрытия этой мысли, Кузнецов расширяет образ знаменитого идеолога итальянского Проторенессанса. Он переносит своего персонажа через века, где тот приходит в подспудно ненавидимую им страну, чтоб исполнить великую «цивилизованную» миссию и не оставить камня на камне на «каменистом поле», как обозвал нашу землю вдохновенный римлянин Публий Овидий Назон.
Но победоносное шествие торжествующего завоевателя оборачивается сокрушительным поражением:
Как магнит, потянул горизонт,
Где чужие горят Палестины.
Он попал на Воронежский фронт
И бежал за дворы и овины.
В сорок третьем на лютом ветру
Итальянцы шатались, как тени,
Обдирая ногтями кору
Из-под снега со скудных растений.
Он бродил по тылам, словно дух,
И жевал прошлогодние листья.
Он выпрашивал хлеб у старух –
Он узнал эти скифские лица.
Могло бы показаться, что сказанного уже достаточно, чтобы считать образ завершенным, а мысль четко выраженной. Но нет, это еще не все! Кузнецов делает следующий шаг, в котором раскрывается неподвластная европейскому уму загадка русского народа:
И никто от порога не гнал,
Хлеб и кров разделяя с поэтом.
Слишком поздно других он узнал.
Но узнал. И довольно об этом.
Именно эта последняя строфа по-настоящему возводит стихотворение на уровень эпоса.
Русский народ побеждает не только и не столько силой своего оружия. Мы неодолимы благодаря силе русского духа. Для русских поверженный враг перестает, по сути, быть врагом. По одной простой причине: любой, самый грозный враг изначально обречен на поражение, если позволил себе в порыве безрассудства, обезумев от того самого мистического страха, который русский поэт разглядел в горделивом итальянце, вторгнуться с оружием в нашу землю.
Силы не равны и никогда не будут равны, в чем имели возможность многократно убедиться все, кто отважился пойти с огнем на Россию.
И хотя Юрий Кузнецов прямо не говорит об этом, мы легко прочитываем в его стихотворении: русский народ непобедим, потому что с нами Бог – Бог-Вседержитель, Бог-заступник, всесильный и в тоже время милосердный.
Андрей ГАЛАМАГА