Роман Сенчин. Русская зима: повести. – М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2022. – 443 [5] с. – (Новая русская классика). – 4000 экз.
Новый сборник прозы Романа Сенчина, куда вошли две повести, – это манифестация кардинальной смены прежнего и привычного состояния. Преодоление прошлого с надеждой на преображение и с открытым финалом, полным надежд.
Первая повесть – «У моря» – по сути, попурри из многих предыдущих произведений писателя. Она типично сенчиновская, хотя уже и не совсем. Много перекличек с романом «Дождь в Париже». Только здесь место действия – приморский город в конце сезона. Где тишина, видимая ничегонепроисходящесть будто покров, прикрывающий бурлящие политические процессы, происходящие совсем рядом. Герой повести собирается избавиться от себя прежнего, переродиться. По крайней мере, попытаться.
Конечно, вспоминается и повесть «Конец сезона», где у героя та же фамилия – Сергеев. Он мучительно страдал от осознания бесконечного опоздания в жизни. «Многое ему уже поздно» – такой был диагноз, что приговор. Линия жизни уже прочерчена, что-то менять – поздно, можно лишь только бесконечно сожалеть об утраченных возможностях и продолжать плыть в известное по инерции. Это тотальное опоздание преследовало Сергеева из «Конца сезона», становилось его проклятием. Развило привычку к фатализму, требующему слиться с фоном и всецело предаться неумолимой воле обстоятельств, чтобы плыть по их течению.
Вспоминается и повесть «Зима», рассказывающая о жизни в приморском курортном городке, погружённом в несезон в спячку с «вереницей бесцветных дней». Для восполнения жизненного вакуума герой повести каждый день совершал «традиционно бесплодный обход города», уныло брёл по городскому кругу в поисках неизвестно чего и с каждым кругом всё больше погружался в топь пустоты. Такова дурная неизменяемая бесконечность зимнего жизненного круга.
Недалеко от этого ушёл и Сергеев из повести «У моря». Он сценарист. Работал над сценарием об архитекторе, который мечтал об одном, но реальность кардинально расходилась с мечтами. Вот и Сергеев попытался приложить сценарные навыки к своей собственной жизни, а она никак не складывалась во что-то осмысленное. Сам он «многие случайности воспринимал как знаки, не мог поверить, что всё случайно, бессмысленно».
Сергеев не готовился капитулировать перед обстоятельствами, а созревал, чтобы подняться и уйти: «…дремал, ожидая сигнала будильника. Чтоб подняться, собрать вещи и уйти. Без сожаления. Пришёл срок, и череда событий об этом ему сообщила. Не могли они все быть совпадением. Знаки. Да, именно...» И это кардинально отличается от традиционной модели поведения персонажей Сенчина, ведущей к обречённости. Он пытается сам трактовать и запрограммировать собственную судьбу, чтобы «перейти Рубикон», как это произошло в следующей повести – «Русская зима».
Слово «судьба» повторяется в ней порядка 15 раз. Не «вдруг» Достоевского, но всё-таки. Если раньше Сенчин концентрировался на типичном, что складывалось в фатальное, злой рок, обречённость, то судьба – это всё-таки другое. Скорее книга, которую необходимо прочесть, увидеть и распознать ключевые образы-символы, постичь знаки и построить свой путь в унисон им. Не чтобы плыть по течению, а постичь то, что называется гармонией. Там и до ощущения человеческого счастья рукой подать. Слов «счастье» (впрочем, как и «несчастье») существенно больше, чем «судьба». Вот поэтому герой, в котором определяется сам автор, идёт предельно осторожно, шаг за шагом, будто балансируя между счастьем и несчастьем.
«Случайности многое решали в её судьбе. Да и вообще, наверное, жизнь любого человека – это цепь случайностей. Для одних – удачных, для других – нет». Главная героиня повести «Русская зима» – молодой драматург Серафима Булатович. В ней без труда угадывается супруга автора Ярослава Пулинович. С ней раскрывается совершенно новый мир для писателя, который без натяжек можно обозвать словом «любовь».
Любовь и судьба – такое сочетание может выглядеть претензией на пошлость, но не в этом случае. У Сенчина возникает очень достоверная лирическая, нежная интонация, которая дремала до поры, пряталась, которой он сам не доверял, но тут обрёл смелость и отпустил прежнее, пошёл на риск. Созрел. Так былой фатализм пребывания в паутине, где лучше не дёргаться и плыть по течению, трансформируется в чтение знаков, в судьбу. Если в финале «У моря» герой бежит неизвестно куда, то здесь приезжает. Не своим волевым решением, судьба ведёт, её сигналы – случайности.
Олицетворением судьбы становится Серафима, жизнь которой складывалась из пазла случайностей. Она получилась очень симпатичным и притягательным персонажем и, главное, совершенно живой, без какой-либо искусственной лакировки. А для этого опять же нужна была авторская смелость. В какой-то мере она напоминает Ирину – героиню рассказа «Девушка со струной» из сенчиновского сборника «Петля», которую отличает самозабвенное подвижничество вопреки всем обстоятельствам. Подобная энергия присутствует и в Серафиме. И в ней присутствует эта самая «струна». Она также шла по жизни канатоходцем, и провиденциальная цепь случайностей, практически мистических озарений не дала её затянуть в «чёрную воронку неправильной, бесцельной жизни». Так автор выходит на понятие «удачи», а также на откровение судьбы, что «словно высшие силы нас друг с другом свели».
Герой Сенчина начинает выбираться из трясины жизни. Пытается нащупать для себя новое. И не только сам, а в целом постсоветский человек, о котором все годы он писал. Стал выходить из анабиоза, преодолевать растерянность, оглушённость, травму. Он что-то понял о своей судьбе. Понял, что есть не только фатум, стремящийся парализовать его, лишить воли. Но мир наполнен знаками, через видение и прочтение которых можно выстроить свой путь. Надо только обрести волю и уверенность в себе.
Новый Сенчин – это, конечно же, штамп. Все и давно ждали нового. Не то чтобы прежний наскучил и набил оскомину, просто мир, который он описывает, всё-таки должен меняться, и человек в нём. Да и сам автор давно пребывал в ожидании разрыва паутины. Просто нужно больше доверять себе, все жизненные обстоятельства ничто, когда выступает судьба, подкреплённая волевой человеческой энергией, когда судьбы сходятся и создают что-то большее, схожее с чудом. Об этой возможности чуда и следует помнить.
Андрей Рудалёв