«Спектакль по пьесе Александра Островского «Лес» идёт здесь давно. В этом году состоялся 50-й показ. Театральная интерпретация классики – вызов, нечто вроде экзамена на профессионализм для труппы, и в этом режиссёр Сергей Виноградов и Ольга Хлебникова, автор сценографии и костюмов, приятно удивили.

В полумраке ночи, в приглушённом свете мы видим светлые пятна в центре сцены-прямоугольника. Как будто двое плывут на плоту. Это Пётр (Дмитрий Бероев) и Аксинья. Фотографически выразительная и наполненная глубоким минорным звучанием сцена представляет собой наиболее наглядное выражение разыгрываемой коллизии. Влюблённые сидят прижавшись друг к другу: в этом эпизоде спектакля они – центр его смыслового космоса. Сплетаясь с темой любви, зелёный цвет живого купола, под которым пара ищет свой путь к счастью, прочитывается как символ воли к жизни, символ надежды.

В пьесе лес лишён того многомерного символизма, которым наделён вишневый сад у Чехова. Однако Сергей Виноградов всё же использует его как повод для создания экспрессивного образа. Зелёный цвет обволакивает театральное действие, цветовые пятна – контрастные, красные, синие – держат внимание в напряжении, проводя свою самостоятельную символическую линию и одновременно дополняя игру. Язык цветовых переходов доставляет отдельное наслаждение, не нарушая художественное целое спектакля. Смена цветов, скорее, подчёркивает его энергичный, отчётливый ритм.

Геометрическое решение действия, талантливая работа с театральным пространством составляют почти половину его успеха – это было понятно практически сразу. Прямоугольник сцены, вписанный в окружность зала, разделяет действие на два полюса. Между ними и разыгрывается драматический конфликт. На одном полюсе, в одной из первых сцен – в сцене за чаепитием, в общую группу объединились помещица Гурмыжская (Татьяна Филатова) и её свита, «тёмное царство» алчности и снобизма, – отставной кавалерист Бодаев (Александр Филатов) и помещик Милонов (Сергей Загорельский). Им прислуживает Карп, немногословный и импозантный (Олег Алексеенко). В их размеренной беседе сразу же обнажается трагический нерв комедии. У Гурмыжской есть племянник, у Гурмыжской есть бедная племянница Аксинья (Дарья Затеева), её прикрытие для интриги с Булановым (Даниил Толстых), и у неё есть лес. Гурмыжской постоянно нужны деньги, которых, как известно, много не бывает. И она продаёт его лоскут за лоскутом...

Но если влюблённой паре, плывущей, прижавшись друг к другу, в луче надежды, отведено и центральное место, и одновременно срединное, переходное, то Несчастливцев включается в действие полярно миру Гурмыжской, в чёткой оппозиции к нему. Примечательно, что сцена, в которой он обрабатывает Восмибратова, чтобы тот вернул деньги помещице, разворачивается как бы в противовесе: зеркально по отношению к месту заседаний Гурмыжской с Милоновым и Бодаевым. Таким образом динамическая геометрия действия переходит в геометрию социального смысла.

Зеркальность ключевых сцен в постановке Сергея Виноградова дополняется и комической инверсией любовного сюжета. Практически на том же месте, где встречались Пётр и Аксинья, соединиться которым мешают деньги, вернее, их отсутствие, возникает другой сюжет, так и не ставший вполне эротическим. Ночное свидание Улиты с бродячим комиком Счастливцевым (Антон Алипов) показано зрителю гротескно. В то же время, как и всё в этой постановке, оставляет ощущение подчёркнутого эстетизма, с которым подошли к прочтению социальной драмы интерпретаторы. Актриса с распущенными волосами (Елена Елова) в дразнящем неглиже выглядит как сирена. В неё неожиданно преображается монашка. Но как джинн неизбежно возвращается в бутылку, так же внезапно Улита снова становится ханжой. Женщина оставляет неудовлетворёнными желания своего внезапного поклонника, узнав, что он, как и его приятель Несчастливцев, пьяница и пустое место в социальной иерархии.

Действие движется напряжением, с которым раскрываются характеры. Некоторая гипербола в актёрской передаче эмоций выводит постановку за рамки тщательного и убедительного прочтения классики. Пластическая экспрессия сценографии органично сливается с энергией актёров. Мы не видим ни одного выпадающего из общего ансамбля движения в переходах от комического к трагическому, от комического к возвышенному. Последнее, правда, улавливается только как возможность, как намёк, как то, на что надеешься, но ещё не в полной мере воспринимаешь. Человек, проявляющий сострадание, у Островского является главным действующим лицом. Таков Несчастливцев. Он – единственный среди всех персонажей, кто наделён великодушием. Восмибратов (Павел Гребенников) деловит и даже порядочен, но на широкий жест оказывается неспособным. Природа добротная, но примитивная. Без человеческого размаха. Александр Пацевич в роли Несчастливцева играет одновременно комического, трагического, пьющего, экзальтированного, возвышенного и ничтожного персонажа, играет титанически. В итоге этот микс на грани фола наводит на мысль: перед нами юродивый. Реализм в русской классике, как ни горько это осознавать, всегда отдаёт безысходностью «Мёртвых душ»: положительных героев нет, все ситуации остаются тупиковыми, а благородный герой благороден, потому что он идиот. Это, можно сказать, наша открытая коллективная рана. Не противостояние подлецов и порядочных людей, а противостояние подлецов и прекраснодушных инфантильных идиотов лежит в основе наших социальных драм.

Наблюдая за игрой Александра Пацевича, сложно понять однозначно: вот он искренен, его Несчастливцев, или вот здесь – переигрывает, стремится стать больше, чем он есть на самом деле (ведь, согласитесь, его усилия помочь отчаявшейся до отчаянного поступка девчонке выглядят и как желание примерить на себя «большую роль»). Экстаз не только осознанной, но и осознаваемой жертвы заставляет поставить под вопрос нравственный масштаб поступка. В этом видится и что-то характерно постмодернистское, если говорить об эстетике постановки, и одновременно убийственное, если затрагивать «вечный смысл».

Актёрская игра, как всегда в «Сфере», на высоте. Но есть и главное впечатление – горькое узнавание сегодняшней реальности. Как мало в нашей жизни изменилось со времён Александра Островского, которому в этом году исполнилось 200 лет. Люди всё так же любят деньги больше людей. Благородство оставляют на долю «идиотов». А лес жизни продолжает шуметь…

Елена Янушевская