Следил за новостями с климатического саммита и вспоминал недавний разговор в Абу-Даби с министром по вопросам окружающей среды ОАЭ Мариам Хареб Альмейри. Она сетовала: от нас ждут нефти и газа, требуют поддерживать стабильность рынка в эпоху постковидного восстановления – и одновременно призывают участвовать в сокращении углеродного следа, объявляют врагами человечества, сдерживающими энергетический переход.

Что поделаешь, человечеству надо жить здесь и сейчас. Оно не может не думать о собственном устойчивом будущем, но целиком сосредоточиться на выполнении этой (безусловно, важнейшей) задачи тоже не имеет возможности.  Прежде всего потому, что далеко не все члены нашей глобальной семьи располагают достаточными средствами для «озеленения» своей экономики. Вот и в Глазго острота финансового вопроса оказалась крайне ощутима. Десятилетие назад развитые страны пообещали развивающимся на эти цели 100 млрд долларов ежегодно. В реальности такая поддержка пока значительно скромнее (так, в 2019 году – около 20 млрд). Между тем в недавно опубликованном докладе Программы ООН по окружающей среде говорится, что для действительно успешной борьбы с изменениями климата развивающимся странам необходимо как минимум 150–300 млрд ежегодно в ближайшие десять лет и 280–500 млрд в период 2030–2050 гг. Индийский же премьер Нарендра Моди с трибуны саммита упоминал уже о трил­лионах.

В итоге встреча в Глазго хоть и была отмечена целым рядом значимых и обнадёживающих совместных решений (обязательства по прекращению вырубки и возрождению лесных массивов, по прекращению финансирования углеводородной энергетики за рубежом, по сокращению выбросов метана, план по глобальному внедрению чистых технологий), но оставила двойственные ощущения. «Кто заплатит за «зелёный переход»?» – этот вопрос звучит почти непрерывно, и ответа на него пока нет. Когда твой собственный потребитель вдруг рискует остаться без дешёвой и доступной энергии, сложно с такой же долей ответственности думать о потребителях из развивающихся стран. Им, по крайней мере, за тебя не голосовать.

Политические власти стран Запада оказываются не готовы обеспечить общеприемлемое распределение той финансовой нагрузки, которую налагает на человечество «зелёный переход». Не готовы они и к радикальной перестройке отношений в мировой экономике в пользу устойчивого развития. Отчасти этот дефицит воли может быть возмещён негосударственными и надгосударственными структурами. В том же Глазго банкиры и инвесторы, контролирующие 40% всех мировых активов, объявили о присоединении к всемирному альянсу финансистов за углеродную нейтральность. Идеи капитализма стейкхолдеров (то есть всех заинтересованных сторон) вместо капитализма акционеров, приоритета общественных благ перед прибылью стали доминантой всемирных экономических форумов. О необходимости справедливого перераспределения между развитыми и развивающимися странами постоянно говорят руководители МВФ и Всемирного банка. «Проснуться и изменить курс» неустанно призывает лидеров Запада генсек ООН. Да, пока что основные полномочия в делах глобального управления остаются за главами национальных государств. Но повсеместно растущее ощущение остроты климатических вызовов – не заставит ли оно человечество раз и навсегда изменить этот баланс?