Брагинский, не помышляя о том, стал голосом советского «мидл»-класса. Разумеется, это был голос, сдвоенный с Эльдаром Рязановым, но у Рязанова столетие только в 2027-м, и он подождёт. Особенностью «мидла» является унифицированное потребление – и Брагинский писал про полезные метры на улице Строителей и гарнитуры по восемьсот и двадцать сверху, мамины тарелки и гаражные кооперативы, пять с половиной тысяч, брошенных на асфальте и снабжённых колёсами, и полтинник с носа на подарок к пенсии, а также про клад подо львом и выигрыш в лотерею. Знакомая всем немудрящая собственность делалась двигателем сюжета, намертво привязывая внимание среднего зрителя, у которого тоже двушка в Гольяново и карбюратор стучит. Автор же тем временем снабжал быт универсальной надстройкой: краденой картиной Рембрандта, забытой мелодией для флейты, брошенным в такси томиком Шекспира и народными песнями на стихи русских нерусских поэтов (тексты «Никого не будет в доме», «Я спросил у ясеня», «Мне нравится, что вы больны не мной» и «На Тихорецкую состав отправится» заранее зашиты в пьесу «Ирония судьбы…», от Рязанова пришли только песня про тётю и «Со мною вот что происходит»). Это был автопортрет состоявшегося городского сословия, слегка ехидного в отношении окружающей жизни («воруют, и много воруют», «у нас не очень большие зарплаты», «законным путём идти можно – дойти трудно») и равнодушного к формальному народовластию. Больше всего класс был озабочен устройством семейного счастья окнами в сад, о чём были почти все детективные водевили Брагинского – не только «Ирония судьбы…» и «Служебный роман», но и «Берегись автомобиля», и «Старики-разбойники», и снятые не Рязановым «Почти смешная история» и «Поездки на старом автомобиле». По мере возрастных изменений в его кино рос интерес к горластым девушкам из народа и число мезальянсов – но класс матерел вместе с ним и столь же горячо отзывался на «Вокзал для двоих», «Забытую мелодию для флейты» и «Любовь с привилегиями».
И уж совершенно невозможно было представить эти байки-были без эпичного зачина сдобным голосом Яковлева, Ширвиндта или Гердта.
«Каждый, у кого нет машины, мечтает её купить, и каждый, у кого есть машина, мечтает её продать».
«Люди делятся на тех, кто доживает до пенсии, и на остальных».
«Деревня Черёмушки дала своё имя всемирно известным московским новостройкам, которые расположились на юго-западе нашей столицы».
Ну и коль скоро интонация бывалого сказителя была обязательной, а сюжет вертелся вокруг самых разных матримоний, удивительных связей и невероятных приключений итальянцев, – корпус водевилей Брагинского стал нашим советским «Декамероном». Нет, не похабные байки Эдварда Радзинского, застолбившего марку «Наш «Декамерон», а именно эти странные истории врача и училки, пианиста и официантки, статистика и его начальницы стали национальным городским эпосом времён увядающей стабильности.
И, конечно, в центре всегда был смыслообразующий хребет среднего класса – наш советский интеллигент. Начав маминым рохлей, он к концу распоясывался, крал автомобили, дерзил начальству, ложился поперёк стола президиума и дрался с проводниками и Ипполитами. Его, ранимого, окружали мымры (Калугина), мегеры (Надя), ещё мегеры (официантка Вера), а также секретарша Верочка, общественница Шурочка и жена Гуськова. Но всякую спящую Царевну-лягушку он умел разбудить животворным поцелуем и стриженым черепом («Берегись автомобиля», «Вокзал для двоих»): в силу извивов национальной истории русские женщины сочувствуют скромным сидельцам.
Сам же Брагинский, как и подобает законопослушному гражданину, всегда сочувствовал милиции. Первый же фильм по его сценарию, «В квадрате 45», был про чекистов: интеллигенция любит мужественных людей в форме, хотя и тщательно это скрывает. Максим Подберёзовиков в сценарии «Берегись автомобиля» имел вид атлетичного блондина с пронзительным взглядом (в более поздних изданиях его переписали в «измождённого шатена», под Ефремова). Субтильному Брагинскому, как и всем умникам, так не хватало всего этого – одной проницательности было на десятерых. Раз он совместил интеллигента в маминой кофте и милицейского капитана в лице Андрея Миронова в «Невероятных приключениях итальянцев в России». Герой, как и положено ленинградцу, стыдил алчных иностранцев, бессмертную мафию, хабалистую подругу и льва по имени Кинг. Увещевания подействовали на одного льва, и то ненадолго.
Строй сменился, интеллигенция вымирает. Новый молодой класс считает героев Брагинского тюфяками и переснимает его сюжеты на новый лад из стяжательских побуждений. Стеснительный врач и одинокая училка больше не герои страны: «мидл»-класс теперь любит Ипполитов и мечтает стать «ап»-классом, чтобы плевать всем с небоскрёбов на лысины.
Так что сочинения Брагинского интересны лишь с антикварной точки зрения.
Древность.
Прошлый век.