Шахназаров снял два фильма-пророчества в момент, когда глупый народ свергал унылое правительство, – а критики, чтоб разъяснить иносказание, в наличии не было, ибо критика у нас от века протестная, сумасбродная, поддержит абсолютно любое возмущение против власти и даже готова на время массово поглупеть во имя великой цели (сам из них, знаю).
«Город Зеро» (1988) был смачным троллингом перестройки, а не пародией на социализм, как по сию пору писано в сорока сороков киноведческих работ. Башня национальной памяти из байкеров, шлюх и первых исполнителей рок-н-ролла, превращение плясок и причёсок в идею, а голых секретарш и торта из головы в норму – всё это было приметой триумфально наступающих, а не позорно уходящих времён; но бунюэлевской издёвки у Шахназарова и его соавтора А.Э. Бородянского не разглядели, а неизбежное клеймо сына горбачёвского помощника помешало оценить ехидную анафему делу папы и его всеми любимого в 1988 году патрона.
Ещё обиднее была история с «Белым тигром» (2012), который за 10 лет до событий предвосхитил нынешнюю драку России с формально просвещённым, но по сути абсолютно дикарским коллективным Западом. Считывать аллегории ни один народ не способен, а самозваная лучшая его часть в тот год опять занималась шатанием режима и к Отечественной войне была равнодушна: ей хотелось гражданскую. Да и не об Отечественной по большому счёту войне была картина, а о великом общеевропейском антирусском походе, о той инфернальной злобе, какую питают белые доминаторы к неведомому и заранее заклеймённому проклятием миру, воплотившейся в неуловимый, неистребимый, гасящий русский наступательный порыв танк-призрак без экипажа. Дураки обиделись: где победа добра? Почему рус-Иван в конце не спалил монстра, а только чутко ловил его незримое копошение? Да потому и не спалил, что антирусская воля белого мира умрёт только вместе с Европой и наилучшим образом озвучена Гитлером в финале: «Да мы просто нашли мужество осуществить то, о чём мечтала Европа. Там всегда не любили евреев и всегда боялись эту мрачную угрюмую страну на востоке. Я сказал: давайте решим эти две проблемы раз и навсегда». Ныне тупорылая, простодушная, не вовремя откровенная Украина, набив нацистские татухи, делает то, о чём втайне мечтают в Литве, Польше, Британии и в затаившемся на время рейхе. «Тигр» жив, и антидотом ему служит только чокнутый, со снесённой наглухо башней русский наводчик-экзорцист.
Уже двух этих картин было достаточно, чтоб навеки утвердить Шахназарова в ранге демиурга, издали распознающего угрозы национальному эго, – а сделал это один Путин, отдав ему в управление главную кинофабрику страны. Выбор тогда многих подивил: назначенец был в общественном сознании автором кино про чудиков – джазмена («Мы из джаза»), степиста («Зимний вечер в Гаграх») и курьера журнала «Вопросы познания» («Курьер»). Но и чудики у него были особенные. Курьер Иван выглядел забавным приколистом – а на деле отстаивал здравомысленную норму в зашоренном царстве тихого безумия. Полная бессмысленность окружающих – мамы, зачем-то преподающей литературу в ПТУ, кадровика, требующего автобиографию для поступления в курьеры, идиота-редактора в журнале с претенциозным названием – достигала пика в образе профессора несуществующих педагогических наук на велотренажёре: масса физических усилий ради стояния на месте. Заточенный под идиотов мир Иван и абсурдизировал до края: пел про козла, пил духи «Шанель» и честно писал в автобиографии, что родился в провинции Лангедок в 1668 году. Только абсурд в финале вырастал в дембеля афганской войны – столь же идиотской, что и вопросы тогдашнего познания и чудная блондинка с мечтой о красном спортивном автомобиле. «Мечтай о великом», – сказал тогда Иван, даря другу пальто и явно раздвигая рамки просто предерзкого молодёжного кино.
Спокойный здравый смысл среди дураков, упоённо занятых хренью, – то было кредо раннего Шахназарова, которое не могло не понравиться традиционалистам. Из этой грибницы был и энтузиаст Костик, лабающий джаз в суете миростроительной ереси (баллада «Старый рояль» как гимн ненавязчивого консерватизма), и мастер-чечёточник, наблюдающий хореографические мистерии в дымах и фольге (там фетишем благородной старины служил диван из комиссионки), и инженер-наладчик из «Города Зеро», обескураженно следящий за вакханалией новых времён. Словом, Шахназаров категорически не хотел новаций в мире, где все яростно желали именно их. Он же поставил под занавес самый великий русский роман всех времён «Анна Каренина», вернув ему первоначальный смысл: бунт ослепительно прекрасной самки-грешницы против не самых скверных общественных институций Бога, брака и семьи. Едва ли не единственный из всей дюжины постановщиков вернул «старцу Каренину» его подлинный возраст – 46 лет (!!!). Впервые сделал Анну сиятельной вертушкой и сестрой своего братца Стивы – а не той засушенной жертвой неравного брака, какой вечно изображают её прогрессисты. Показал её глазами влюблённого Вронского, а не историков женской эмансипации. Сократил к чёрту Левина, который своей моралью до дрожи надоел всем (редкий случай, когда образ автора до такой степени действует против его же идеи).
Внезапный, как и всё в России, поворот нации вправо сделал его телезвездой, но не заставил пересмотреть старые фильмы и наконец-то провозгласить его национальным киноклассиком.
Сделаем же это мы – заглаживая вину революционной кинокритики перед консервативной кинотрадицией.