Наше отношение к пережитым эпохам определяется не столько тем, были ли они благополучны, сколько величиной наших тогдашних ожиданий. Достойное настоящее для человека невозможно без мысли о счастливом будущем.
В этом плане рубеж 1984–1985 годов в советской истории вспоминается как чрезвычайно тёмное время. Настоящее казалось достаточно прочным, но от будущего Советский Союз ничего особенного не ждал. Ничего качественно нового, ничего принципиально лучшего. Как выглядела со стороны ситуация во власти, точно определил в только что вышедших мемуарах переводчик Горбачёва Павел Палажченко: «Жизнь напоминала броуновское движение почти обессилевших тел».
Даже у тех, кто однозначно воспринял крах СССР как катастрофу, 1985–1988 годы память, как правило, окрашивает в светлые тона. Это были времена, ориентированные на будущее, времена больших целей и больших надежд. Может быть, главная причина последующего поражения Горбачёва оказалась именно в том, что он потерял видение будущего и целиком переключился на борьбу за настоящее.
В нынешнем месяце мы отмечаем тридцатилетие начала новоогарёвского процесса. 30 лет назад последний руководитель СССР собрал у себя в подмосковной резиденции республиканских лидеров, чтобы выработать общие подходы к обновлению Союза. Новоогарёвский процесс, как известно, не продлился и до конца года. Уже в декабре Ельцин, Кравчук и Шушкевич в Беловежской пуще закрыли этот вопрос.
Самая, может быть, сильная травма начала 1990-х – люди прямо высказались на референдуме, начальники небезуспешно искали консенсуса, а история всё равно распорядилась по-своему. «Хочешь рассмешить историю – расскажи ей о своих планах». Наша последующая жизнь без будущего, кажется, укоренена именно в опыте перестройки.
Но жизнь без будущего, жизнь для текущего благополучия – это, как уже было сказано, жизнь без радости. Апатичное общество в известном смысле даже удобно для власти, более всего пекущейся о стабильности и, когда речь заходит о перспективах, не имеющей предложить гражданам ничего, кроме алармистского прогноза Вячеслава Володина: «Не будет Путина – не будет России». Но удобно только до той поры, пока апатичное общество не надоест самому себе.
Игорь Юргенс, профессор МГИМО