Театр – место, полное интриг и загадок. Пока зритель любуется чётко отработанной игрой целого коллектива, служители Мельпомены нещадно конкурируют друг с другом, всеми правдами и неправдами завоёвывают любовь публики, постоянно спорят с драматургами и всесильно стремятся расположить к себе непростого зрителя. Пройдут годы, сменятся века, но внутренний мир его останется прежним – эту гипотезу как нельзя лучше подтвердил Орловский драмтеатр, представивший осенью 2017 года премьеру водевиля «Жить и умереть на сцене».
Незамысловатый сюжет, в основу которого положен один из известнейших водевилей Ленского «Лев Гурыч Синичкин», раскрывает тайны артистической среды русского театра начала XIX века. Старый провинциальный актёр, объездивший, по его словам, чуть ли ни весь мир, мечтает о главной роли для своей единственной дочери, юной и весьма талантливой Лизы. Имея за плечами богатый опыт и хорошие связи, он приезжает в Орёл, где служит его старая любовь Раиса Сурмилова. Могущественная примадонна труппы, дама с ужасным характером и большими связями, противостоит юной особе – но мир театра не прост, и тот, кто ещё вчера вызывал овации тысяч, уже сегодня может быть предан забвению. В финале трогательной истории дочь станет примой, а высокомерная актриса будет посрамлена.
Обычная провинциальная история, которая, признаться, могла произойти и в столицах, ожила в Орле под руководством Ильдара Гилязева, московского режиссёра-постановщика. Ему удаётся не просто сломать стереотип столичного художника, который непримиримо ???борется с провинциальным театром и традиционным отношением зрителя к одному из самых древних видов искусства. Гилязев представляет водевиль русским, полным чувств, переживаний людей с широкой душой и мечтой творить, он не пытается осовременить материал, не стремится придать героям черты нынешнего века – они и так все налицо. Его трепетное отношение к пьесе и попытка донести до зрителя утерянную эпоху с первой минуты спектакля твердит???, что здесь не будет ни новеньких словечек, ни современных жестов, ни лишних, выделяющихся вкраплений – только единый стиль, традиционность и лёгкость, свойственные выбранному жанру.
Но что же тогда мотивирует говорить об этой постановке? Пожалуй, лучше всего знакомиться с провинциальным театром в провинции, особенно, когда его традиционность и сакральное отношение к искусству как таковому выходит на первый план. Обычная, можно даже сказать, весьма заезженная история покорения сцены предстаёт перед зрителем в привычных, казалось бы, красках, но выигрывает не цвет палитры, предложенной её создателем, а подача, своеобразная, нацеленная на погружение в театр прошлого, который сейчас увидеть можно разве что чудом.
Скромные стены орловского театра, созданные из ДСП, тонкие и довольно хрупкие, с массивными колонами, придающими им объём, парочка афиш, выполненных в стиле своей эпохи, тумба с репертуаром, за которой так вычурно для зрителя прячутся главные герои, две двери по бокам – персонажи редко выходят из-за кулис, предпочитая быть ближе к зрителю. Сценография спектакля проста, здесь не увидишь проекций, нынче так модных за пределами двух столиц, не насладишься массивными задниками и яркими кабинетами – сценограф показывает театр не объёмами и красками, он на пару с режиссёром оперирует к героям????, вот в них-то как раз и закладывается самое большое значение водевиля.
Каким ярким и неповторимым предстаёт главный персонаж Лев Гурыч. В этом старом фантазёре, то и дело выдающим небылицы, можно увидеть и заботливого отца, любящего свою единственную дочь, и мага-грузина, с выраженным акцентом, и типичного еврея, одессита по воле и духу, и вполне серьёзного мужчину, сообразительного и очень внимательного к мелочам. Лев Гурыч, почти всегда присутствующий на сцене, покоряет своей простотой, не актёрской, а человеческой, в нём сосредоточены лучшие русские качества провинциального человека своего времени.
Режиссёр хитро делает акцент на второстепенных персонажах. Так, запоминающимся кажется образ пьющего и слишком сентиментального сценариста Борзикова, то и дело впадающего в хандру, мечтающего и умеющего считать деньги. А костюмчик только подчёркивает его жалкое положение – вряд ли рубашка без рукавов, зато с манжетами, может быть в гардеробе князя или высокого интеллектуала.
Костюмы в спектакле вообще говорящие: провинциальная прима Сурмилова щеголяет в вычурных, ярких, можно даже сказать, пластмассовых платьях – такими же искусственными и временными становятся её талант и слава. Клакеры все как на подбор, даже герои спектакля, репетируемого и выпускаемого под финал пьесы, соответствуют своему времени.
Артисты поют лёгкие песни, порой с довольно глубоким смыслом, танцуют, плавно теряя грань между двумя сценариями, переплетёнными в единое целое драматургом. Иногда вообще возникает впечатление присутствия в театре прошлого: уж слишком много ставших архаизмами слов, семантику которых нынче знают единицы. Водевиль смешит, спектакль радует глаз, пьеса простая, сведённая на шутку, заставляет всерьёз задуматься над многим, начиная от своего отношения к людям и заканчивая высоким понятием театра.
Валерия Маламура