Михаил Пащенко
К Вячеславу Васильевичу Долгачёву в его Новый драматический театр ехать далеко – к национальному парку «Лосиный остров». Как получилось, что постановщик успешных спектаклей во МХАТе под крылом Олега Ефремова однажды оказался так далеко от центра, в котором сосредоточена театральная жизнь столицы? И что получилось из этого 25-летнего затворничества?
Часто слышишь про дирижёра: профессия второй половины жизни. Реже говорят, что и профессия режиссёра – для зрелой личности со сформировавшимися убеждениями и глубоким мировоззрением. Ведь по-настоящему удавшийся спектакль – это всегда уменьшенная модель мироздания. Долгачёв пришёл в профессию когда нужно, с багажом солидного филологического образования, дающего ключ к тому, как работает творческое мышление. Взлёт его творческой деятельности наступил где-то к 40 годам. Ефремов и не думал дать своему стажёру что-то поставить, пока друзья не привели его в Щепкинское училище на поставленный Долгачёвым дипломный спектакль по рассказам Чехова «Сказки Мельпомены». Мэтр высидел все пять часов (тридцать рассказов!), более десятка студентов чужого вуза тут же принял в труппу, а Долгачёва – режиссёром-постановщиком во МХАТ.
Ефремов даже сам сыграл у него композитора Генделя в спектакле «Возможная встреча» П. Барца. Баха играл Иннокентий Смоктуновский. Долгачёв вспоминает: «Ефремов очень несложный был в работе. Сразу с распахнутой душой – слушал, делал, предлагал. И со Смоктуновским было легко. Это чудо! Он, как расплавленный воск, всё время перетекает, пока не обретёт нужную форму».
Спектакли Долгачёва во многом определили облик МХАТа 1990-х, когда сам Ефремов уже ставил мало. В них играли все сильнейшие актёры той труппы. И даже оперная примадонна Галина Вишневская – Екатерина II в спектакле «За зеркалом». С трудом Долгачёв уговорил Сергея Юрского взяться за роль в сценарии Бергмана «После репетиции». Она не только принесла артисту «Золотую маску»: Эрланд Йозефсон, игравший эту же роль в фильме Бергмана, во время показа спектакля в Стокгольме разглядел даже внешнее сходство Юрского с Бергманом. «По-моему, совсем не похож, – считает Долгачёв. – Но если из зала так показалось, то, значит, была выполнена сверхзадача, потому что герой пьесы очевидно автобиографический».
Перестройка МХАТа после Ефремова совпала с приглашением Долгачёва в Нью-Йорк учить будущих актёров в Колумбийском университете. После двух лет преподавания последовали приглашения в другие театральные школы: Чикаго, Портленд, Лос-Анджелес… Наработка педагогического опыта пришлась как нельзя кстати, так как в один из перерывов между американскими семестрами поступило предложение занять должность художественного руководителя Нового драматического театра. Долгачёв столкнулся с задачей перезапустить пришедшую в упадок труппу.
Только что театр открыл свой 50-й сезон. Его учредили в бывшем ДК Метростроя почти у МКАД как очаг просвещения в очередном спальном районе, и он сразу же привлёк к себе внимание. Старшее поколение театралов до сих пор помнит спектакли В.К. Монюкова, ставшие основой репертуара нового театра, В.В. Ланского, открывавшего новые имена в драматургии. После кончины третьего худрука Б.А. Львова-Анохина в 2001-м Долгачёв принял театр под обещание городом нового здания в легко доступном месте. Но два проекта растворились без следа, и с тех пор строительство театра – не здания, а живого организма – проходило в чрезвычайном режиме долгого дыхания в разрежённом воздухе городской окраины.
Долгачёв считает себя носителем духа МХАТа и системы Станиславского. Недаром ему подарили чайку с исторического мхатовского занавеса, который однажды меняли на новый. Понимать традицию, как он говорит, можно широко – так, чтобы актёры не «играли слова», а шли вглубь текста, проживали ситуацию, в результате которой родилась реплика, и были живыми людьми. Начав работать в Новом драматическом, Долгачёв задал мхатовские стандарты: на «12 разгневанных мужчин» по сценарию Роуза пригласил из МХАТа Вячеслава Невинного и Владимира Кашпура (с обновлённым составом спектакль идёт и сегодня), в «Профессионалах победы» Гельмана играли Борис Щербаков и Лев Дуров. Долгачёв объясняет: «Это была моя заявка, чтобы показать труппе, какой должен быть уровень. Но привлекать звёзд по антрепризному принципу – не мой путь. И дальше я решил выращивать своих артистов».
Добиваясь от актёра жизни на сцене, естественной речи, Долгачёв создаёт спектакли самого разного стиля: и традиционно реалистические, и условные, может осовременить классику. При этом сам литературный материал подан всегда бережно, но остроактуально.
В центре репертуара – грандиозный «Чехов. Проект»: все четыре главные пьесы Чехова, чего нет сегодня ни в одном московском театре. Они решены Долгачёвым в виде цикла: за вечер играется по акту из каждой пьесы. «Мне показалось интересным показать панораму чеховской жизни – истраченной жизни, которая заканчивается, – объясняет режиссёр свою идею. – Сейчас мы тоже находимся на сломе эпох, прощаемся с прошлым, и кажется, всего этого вот-вот уже не будет. И я решил, что дело не в каждом отдельном сюжете. А если переплести эти сюжеты, то получится прощальный венок в память об уходящем времени».
Герои отыгранного акта пьесы в полутьме проходят от кулисы к кулисе, уступая место другим персонажам – точно таким же. Вся внешняя событийность отодвинута, но нет никаких абстракций – спектакль решается в строго реалистической манере. Мы – в эпохе Чехова: видим обычных людей, входим благодаря актёру в резонанс с их переживаниями, в тщательно доносимом до зала слове ловим буквальный смысл их высказываний. Когда так конструктивно-театрально взято всё сущностное, в глаза бросается аскетизм внешнего решения (художник-постановщик – Маргарита Демьянова). Для каждой пьесы – минимальный набор знаковых вещей, отвечающих за дух места и времени. С переменой картины меняются лишь этот набор и цвет задника. Вместе с тем этот минимализм оставляет впечатление богатства и насыщенности сценического пространства – за счёт тепла от света и цвета, образной силы и выразительности каждой вещи.
У всех актёров по несколько ролей, кто-то играет похожие типы, кто-то до неузнаваемости перевоплощается.
Из артистов с большим опытом Ирина Мануйлова – нянька Анфиса в «Трёх сёстрах» и ярко-женственная, волевая Аркадина в «Чайке». Александр Курский, член труппы со дня основания театра, – нарциссичный профессор Серебряков в «Дяде Ване» и горестно-мудрый Фирс в «Вишнёвом саде». Только Наталья Рассиева – в единственной роли Раневской: её героиня, вся в облаке меланхолии, обладает сильной волей, чтобы отсекать от себя всю прозу жизни.
Но и высочайший уровень актёров следующего поколения – откровение. Евгений Рубин безгранично пластичен. В чеховском цикле он выводит на сцену два противоположных самоощущения: невротика-идеалиста Треплева и крепко стоящего на земле Лопахина. Екатерина Демакова: по-русски тихие красавицы Варя и Маша, в суровом страдании тянущие свою жизненную лямку, сменяются у неё миленькой, безвкусно-капризной Наташей Прозоровой. Главная же «чеховская девушка» – и Соня, и Ирина, и Нина Заречная – Анастасия Безбородова, в другом составе – Наталья Гришагина. Обе захватывают зрителя, показывая на протяжении цикла, как покрывается трещинами и разлетается на осколки романтично порывистая юность.
Репертуар театра колоссально многообразен и по спектру авторов на афише, и по режиссёрской палитре. Долгачёв открыт для постановщиков-гостей, но и его собственный почерк при всей узнаваемости гибок и изменчив.
«Двенадцатая ночь» Шекспира – и глубокомысленный, и смешной ярко-красочный ренессансный карнавал. Фантастическая драма «Зверь» Гиндина и Синакевича – абсурдистская притча. «Три мешка сорной пшеницы» Тендрякова – голод и холод военного тыла. «Пародист» Водолазкина – не¬реальный детектив, «Счастливый день» Островского и Соловьёва – горькая российская комедия, легко перенесённая в нашу сегодняшнюю глубинку. «Маленький человек» Голсуорси – спектакль на иностранных языках с синхронным переводом, вводящий зрителя в состояние просмотра старого фильма по телевизору. Около десятка детских спектаклей по оригинальным пьесам и инсценировкам! Скоро нас ждёт Набоков – повесть Camera obscura в инсценировке блистательного актёра театра Алексея Спирина и Елены Ермаковой…
Долгачёв построил театр, в который не наскучит ходить регулярно. И за эти годы неблизкая дорога к Лосиному острову буквально исхожена паломниками к живому правдивому искусству театра.