Внучка знаменитого узбекского композитора и дирижера Толибжона Садыкова, соавтора первой узбекской национальной оперы «Лейли и Меджнун» и одного из родоначальников узбекского музыкального театра Азиза Садыкова сегодня признанный автор с внушительной международной славой. Она исследует самые разные области новой музыки, не отказываясь от радикальных экспериментов. Музыку Садыковой активно исполняют в Европе такие звезды классической музыки, как Хилари Хан, Кент Нагано, Омер Меир Веллбер, Ребекка Хартман, Михаэль Шёнхайт, Якоб Ройвен и другие.
Специально для XV международного музыкального фестиваля Vivacello Азиза Садыкова написала свое новое произведение «Ангел Света». В мировой премьере сочинения приняли участие: художественный руководитель фестиваля Борис Андрианов (виолончель) и Государственный академический Большой симфонический оркестр им. Чайковского под управлением Владимира Федосеева. Дирижер – Денис Лотоев.
После концерта мы встретились с Азизой Садыковой и побеседовали с ней о ее музыке, наставниках, увлечениях живописью, русской культурой, счастливой адаптации композиторской жизни на Западе, встречах с Кентом Нагано, Хилари Хан и многом другом.
- Азиза, религиозная тематика и символика образов составляют суть ваших произведений?
- Некоторые из них действительно созданы под впечатлением от религиозных образов. Так как сейчас происходит смятение и беспокойство в мире, это несомненно влияет на художника и затрагивает нас композиторов, даже если мы пытаемся как-то проходить мимо.
- Расскажите, пожалуйста, как возник замысел сочинения «Ангел Света»?
- Еще в январе я написала оркестровое сочинение «Огненный Ангел». Это был итальянский заказ для Филармонического оркестра Артуро Тосканини. Меня визуально поразило маленькое четверостишие Николая Гумилева:
«Крылья плещут в небесах, как знамя,
Орлий клёкот, бешеный полёт —
Половина туловища — пламя,
Половина туловища — лед…»
В лирике Гумилева правда есть какой-то ангел, мятущийся в борьбе. Я даже нарисовала маленькую картину, похожую на икону – красного ангела, летящего с большим мечом. Премьера симфонической поэмы прошла успешно в Италии. А потом я получила заказ от Бориса Андрианова для большого симфонического оркестра и солирующей виолончели. Решила назвать свое произведение «Ангел Света». В этой композиции ангел борется с силами зла - за наши души и справедливость на небесах. Мне кажется, иногда силы тьмы, к сожалению, побеждают на земле. Наблюдая за тем, что сейчас происходит в мире, меня это очень пугает, но я знаю, что там на небесах есть ангел, который хранит нас. И вот это визуальное начало дало почувствовать мне так сильно свое сочинение. Я создала эту партитуру за пять дней. Давно привыкла писать ноты во время сочинения карандашом, иногда даже со свечами.
- В конце произведения есть тоже отсылка к поэзии, на сей раз Булата Окуджавы? Почему этот автор?
- Меня прельстили строки одного из его стихотворений – «Вы слышите, грохочут сапоги». Эти стихи звучат как эхо в коде сочинения после своеобразной борьбы со звуками выстрелов и сирен. В коде появляются и звуки игрушек – образы, связанные с детством, - словно в некоей туманности и ушедшем временном пространстве, как бы вкрапливаясь в настоящее время.
- Как вы ощущаете себя в композиторской семье?
- Папа у меня был дирижер-хоровик, а тетя - оперная певица. Скорее, мне передался композиторский талант от моего дедушки. В 9 лет меня заметили в ташкентской Детской музыкальной школе им. Успенского на уроке сольфеджио. Педагог схватила меня за руку после занятия, где я поимпровизировала во время перемены, и велела передать папе, что мне необходимо заниматься композицией. Я прибежала домой, сказала ему об этом, он был просто в восторге. Так я с юных лет занималась композицией уже в школе. Еще во время моей учебы я представляла свои первые опусы, некоторые из них прозвучали на известном ташкентском фестивале современной музыки «Ильхом - XX».
- Учеба в Ташкентской консерватории повлияла на ваше композиторское творчество?
- У меня был замечательный педагог по композиции Дмитрий Янов-Яновский, который меня вдохновлял и направлял на путь творчества еще со времен обучения в школе, а затем уже в консерватории.
- Азиза, музыкальный материал ваших сочинений подразумевает какую-то историю? Как вы подходите к процессу создания музыки?
- Знаете, ко мне часто после концертов подходят слушатели, в том числе коллеги-музыканты и говорят, что когда слушают мою музыку, в их воображении возникают какие-то образы или истории. Естественно я подразумеваю в своих сочинениях определенную драматургию. Например, в кульминации «Огненного Ангела» мне представляется бешеный полет как столкновение временных пространств света и тьмы.
- Музыкальные идеи и мысли к вам приходят из космоса? Откуда вы черпаете вдохновение?
- А вот не знаю, в это никогда не верила и понятия не имела, пока одна одноклассница мне не сказала: «А ты вообще понимаешь, что музыка приходит к тебе извне, каким-то мостом»? Я вдруг удивилась! Как это вообще может быть? А сейчас вот начинаю примерно также ощущать свои идеи и подозреваю, что так оно и есть на самом деле. Прослушав, например, какое-то из своих оркестровых сочинений, удивляюсь сама себе – как это вообще я смогла такое написать? У меня есть сочинение по мотивам знаменитой скрипичной Чаконы Баха. Бывают такие мгновения, когда я сама задумываюсь и вообще ничего не понимаю, случатся ли такие озарения со мной еще раз или нет? Во всяком случае, я бы уже не смогла так написать, как прежде.
- Чувствуете ли вы взаимосвязь с музыкой Софии Губайдулиной? Например, ваша партитура «Ангел Света» мне очень напомнила оркестровое сочинение Губайдулиной «Свет конца».
- Да, я согласна с вами. София Асгатовна – один из самых моих любимых композиторов. Она – человек-философ, ее музыку нужно слушать очень внимательно. Губайдулина погружает слушателя в свой особый мир. В ее произведениях тоже преобладает тема света и тьмы. Помните сочинение для органа «Свет и тьма» или экспериментальную композицию для электроники Vivente Non Vivente?
- Да, конечно.
- Меня тоже вдохновляет эта музыка. Наверное, я чувствую взаимосвязь с творчеством Губайдулиной особенно сейчас, в это тревожное и неспокойное время.
- Кто еще из современных композиторов вас вдохновляет?
- Замечательный американский композитор-минималист Джон Адамс, одна из лучших музыкальных персон нашего времени. Его сочинения тоже очень эмоциональны и ярки. Есть еще немецкие и итальянские композиторы – Беат Фуррер и Сальваторе Шаррино с их особым деликатным и интимным миром переживаний. Это тоже своеобразная музыка, требующая размышлений и сосредоточения. Для меня очень важна эмоция. Если есть у композиторов та эмоциональная сторона, которая меня задевает, то я ведусь на это.
- А финская современная композиторская школа – Магнус Линдберг и Кайя Саариахо близкие вашему мироощущению имена?
- Я помню слушала очень много музыки этих композиторов в Англии, когда училась. Они были на пике популярности. У Кайи Саариахо очень красивая музыка, но ее эмоция меня почему-то никогда не трогала. Мне казалось несколько обособленным ее творчество. А вот звуковой космос Губайдулиной с первых же минут звучания уносит с собой. Я уже в ее мирах, и меня всю будоражит. Одно из таких сочинений, которым не перестаю восхищаться – «Рубайят» по Омару Хайяму. Мне тоже важно погрузить слушателей мгновенно в этот мир звуков и эмоций, который я пытаюсь донести в своих произведениях. Это одна из моих целей.
- Азиза, насколько вы используете узбекский национальный фольклор в своих сочинениях?
- Да, я преследую такую идею. У меня есть сочинение «Огни Ташкента», которое в прошлом году играл Борис Андрианов в составе виолончельного трио на Ташкентском кинофестивале. В том виртуозном сочинении весь материал был основан на узбекской национальной свадебной мелодии «Ер-Ер». У меня есть еще Фортепианный концерт и ряд камерных сочинений, в которых я не миновала национальный фольклор моей страны.
- Вы давно знакомы с Борисом Андриановым?
- Как раз это произведение и стало началом нашей творческой дружбы. Правда, тогда я еще не успела познакомиться с Борей. За короткий срок написала Трио и отправила ноты в Ташкент. Меня поражает в Борисе невероятная энергия, эмоциональная самоотдача и супервиртуозность! Я тогда еще мечтала о нашем будущем знакомстве и еще одном произведении – «Ангел Света», которое, теперь наконец-то воплотилось в жизнь. Мне посчастливилось впервые попасть в Москву еще прошлой весной. Тогда я увидела афишу выступления Бориса, и мы с ним познакомились. Москва всегда была моей мечтой. Я хотела здесь учиться и чаще бывать, но жизнь распорядилась иначе. Но я всё равно не жалею. И очень рада своему новому приезду, тем более, на такой замечательный фестиваль Vivacello!
- А как судьба вас забросила в Берлин? Почему выбрали именно Германию для творческой работы?
- Когда я переехала в Берлин в 2009-м, испытывала примерно те же ощущения, что и сейчас от Москвы. Меня так впечатлила немецкая столица – общение, перекрестки культур и концертных событий. Там я познакомилась со многими интересными людьми, ходила в театры и на фестивали. А сейчас российская столица для меня стала настоящим открытием. Москва – это мой мир и мне бы очень хотелось, чтобы здесь звучало больше моей музыки!
- Эмиграция как-то закалила ваш творческий настрой? Что вам дал опыт учебы в консерваториях Бирмингема и Лондона?
- Европа меня закалила, потому что я там практически выросла, а потом после учебы ожидала, что на меня обратят внимание. Но в Европе, пока ты сам не представишь себя людям и не научишься коммуникабельно общаться, у тебя ничего не выйдет. Харизма очень необходима. Я считаю, что мне повезло. Я смогла преодолеть все те преграды творчества на своем пути и сейчас ощущаю себя полноценным композитором.
- Сложно ли вообще самоутвердиться сегодня молодому композитору?
- Довольно сложно, особенно женщине в Европе.
- А с чем это связано?
- С гендерным неравенством, которое сейчас преодолевается и все больше женщин композиторов и дирижеров появляются на сцене. Кроме того, в Берлине живут две тысячи композиторов, из которых немалый коэффициент слабого пола. В Москве, кстати, меня поразило обилие имен женщин-композиторов. То же самое в Ташкенте. И я была очень приятно удивлена. Я же выросла в той среде, где не было гендерного неравенства.
- С дирижерами Кентом Нагано и Омером Меир Веллбером у вас сложился потрясающий творческий тандем. Как вы думаете, влияют ли дирижеры на дальнейшую судьбу сочинений композиторов? Вы лично позволяете им вмешиваться в свои партитуры?
- Этим гениальным дирижерам, которых вы сейчас упомянули, я полностью доверяю свои партитуры. Они прекрасно знают музыку. Мы уже много работали вместе. И я доверяю им репетиции моих сочинений без своего присутствия. Перед Москвой в лейпцигском Гевандхаузе у меня была премьера моего Концерта «Лучи огня» для органа, аккордеона и большого симфонического оркестра. Солировали норвежец Гейр Драугсволл, а на органе немец Михаэль Шёнхайт. За пультом Гевандхауз оркестра был Омер Меир Веллбер. Сразу после этой премьеры я улетела в Москву.
- И, кстати, опять реверанс Губайдулиной в выборе инструментария сочинения?
- Да, получается так. Эту работу заказал Веллбер, так как сам является замечательным аккордеонистом и мое сочинение было создано для него. Тройной концерт Губайдулиной для баяна, скрипки и виолончели был также исполнен впервые в Германии под управлением Омера Меир Веллбера, который тоже прозвучал с участием первоклассных солистов: латышской скрипачки Байбы Скриде, голландской виолончелистки Харриет Кридж и немецкой баянистки Эльзбет Мозер.
- Азиза, а какие, если не секрет, еще произведения у вас сейчас в работе?
- У меня будет огромный проект по Вивальди с Кентом Нагано и Немецким симфоническим оркестром в Берлинской филармонии, премьера намечена на март 2024 года. Это такой новый взгляд на «Времена года», но с участием большого состава симфонического оркестра и солистов, не скрипки! В Эльбской филармонии Гамбурга прозвучат мои четыре пьесы для ударных соло, которые обрамлят сочинения Баха, Брамса и Моцарта. В каждой из миниатюр будут проскальзывать цитаты из их музыки. Некоторым пьесам предпосланы такие названия, как например, «Барочный сон Баха», «Путешествие во времени со старинной музыкой», «Далекое зеркало Брамса» и «Отголоски писем Моцарта». Скоро в Парижской Филармонии прозвучит моя Чакона для мандолины с оркестром (солист – Якоб Ройвен). Очень надеюсь, что в Тель-Авиве исполнят необарочный концерт «Марионетки» с участием Хилари Хан и Израильского филармонического оркестра с Омером Меир Веллбером. Это произведение для солирующего клавесина, скрипки и оркестра. Причем, Хилари появляется на сцене только в каденции, у меня была такая идея специально. Среди героев этой изящной партитуры: Казанова, Мария-Антуанетта и Вивальди. Я обожаю эпоху барокко, потому что сама клавесинистка. Мне нравится одежда того времени, какие-то аксессуары.
- А почему выбрали именно Хилари Хан на это произведение, а например, не Патрицию Копачинскую, всеядную на всё новомодное?
- Мы с Патрицией пока еще не знакомы, но спасибо за идею, мне было бы приятно написать для нее одно из своих будущих произведений. Она всегда очень крутая и непредсказуемая на сцене. Мне такая импровизационность близка самой. А для Хилари я сочинила Скрипичный концерт «Лабиринты времени». Это тоже такой оммаж барокко (по Франсуа Куперену). Сейчас должна была состояться мировая премьера сочинения, но ввиду болезни Хилари Хан, сочинение прозвучит спустя год. Я буду с нетерпением ждать этого события. Меня особенно привлекает ее глубокая интерпретация музыки Баха, вообще она очень универсальная скрипачка и открытая ко всему новому.
- Акустика залов влияет на ваши произведения?
- Несомненно. Это отражается на структуре самих сочинений. Например, в Венском Концертхаусе, в котором было исполнено мое оркестровое сочинение «Марионетки», оно прозвучало совсем иначе, чем в Театре Массимо в Палермо.
- Азиза, как вы сочетаете свою концертную практику с игрой на органе?
- Я уже не так много выступаю как раньше, но прекрасно помню свои частые концерты в Англии, когда давала концерты на органе в соборах. Мне нравились произведения французских композиторов XX века: Луи Вьерна и Жана Лангле.
- Я знаю, что вы еще увлекаетесь живописью. Как это направление искусства отражено в вашем композиторском творчестве?
- Живопись как раз меня тоже увлекла в тот же период, когда я жила в Англии. Мне очень нравится узбекская символика, в том числе восточная тематика, связанная с суфийской поэзией Хайяма и Хафиза. Я также неравнодушна к мистицизму. А еще у меня есть работы по Хармсу и некоторые авангардные коллажи. Кстати, их названия могут отражаться и на символике моих музыкальных произведений.
- Часто возвращаетесь в родной Узбекистан?
- В декабре снова туда планирую попасть. В последнее время часто люблю возвращаться к себе на родину.
- Есть желание проводить в Ташкенте форум современной музыки, родственный фестивалю «Ильхом – XX»?
- А меня туда никто не приглашает и мою музыку там не играют вообще.
- И вы не сожалеете об этом?
- Конечно, сожалею. Меня это очень огорчает, потому что, например, произведения Франгиз Али-заде играют постоянно. У нее в Азербайджане даже есть свой фестиваль современной музыки. Я же единственный узбекский композитор, который живет в Европе и прославляет Узбекистан уже много лет на разных сценах мира. А на моей родине мою музыку практически не знают.
Беседу вёл, Виктор Александров