Жуков – особое явление. Во многом потому, что фигура Маршала Победы уже давно вышла за границы учебника истории и стала образом, мифом. Разбираясь в исторических перипетиях, связанных с Жуковым, мы лучше понимаем природу мифотворчества, но вряд ли поймём её до конца. Этот миф создавали не только крупные художники, поэты, режиссёры, но и, по сути, народ – ведь именно народ выбрал Жукова на роль главного героя главной войны российской истории.
Николай Сванидзе,
историк, журналист
Самый великий
В 1800 году великий русский поэт Державин написал оду «Снегирь» на смерть своего друга, генералиссимуса Александра Суворова.
«Что ты заводишь песню военную флейте подобно, милый Снегирь?..» – писал Державин, у которого в доме жил снегирь, выученный петь одно колено военного марша. Через 174 года эти слова стали эпиграфом оды, посвящённой другому выдающемуся русскому полководцу – маршалу Георгию Жукову. А написал эту оду выдавленный в эмиграцию 34-летний Иосиф Бродский.
Вижу колонны замерших внуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков…
Георгий Жуков всегда вызывал у меня и человеческий, и профессиональный интерес. Ярчайшая фигура нашей Истории, государственный деятель, очень сложная и неоднозначная личность, жёсткий, один из самых замечательных российских полководцев, настоящий Маршал Победы, участвовавший во всех решающих сражениях Великой Отечественной войны.
У него классическая биография советского маршала: из простых, унтер-офицер в Первую мировую, красный командир – в Гражданскую. После расстрела Сталиным верхушки Красной армии в 1937 году Жуков стал одним из выдвиженцев, среди которых оказалось немало талантливых военачальников, – тот же Рокоссовский, которого привезли из лагеря на фронт без зубов, выбитых на допросах в НКВД. Жукову повезло больше, он не сидел.
Когда после поражений 1941–1942 года Сталин наконец понял, что никакой он не полководец, он уступил своим военачальникам право ведения реальной войны. Тогда и проявила себя когорта талантливых военачальников, таких как Конев и Рокоссовский, тогда и сложился замечательный тандем гения практической войны Жукова и военного интеллигента, блестящего теоретика-стратега Василевского. Но пусть Рокоссовский был гуманнее, а Василевский – интеллигентнее, но Маршал Победы у нас один – Жуков.
В этом во многом «виноват» Сталин, который в начале наступления на столицу Третьего рейха произвёл рокировку командующих фронтами, убрав Рокоссовского с 1-го Белорусского фронта и переведя его во 2-й Белорусский фронт. Командовать 1-м Белорусским фронтом, который шёл прямо на Берлин, Сталин поставил Жукова. Когда Сталин позвонил Рокоссовскому и сообщил о рокировке, тот обиделся: «За что такая немилость?» «Это не немилость, – ответил Сталин. – Это политика».
Командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза
Константин Рокоссовский (слева) и представитель Ставки
Маршал Советского Союза Георгий Жуков в Польше, 1944 год
Фото: Макс Альперт / РИА Новости
В конце войны все эти фронты были «заточены» на Берлин. Но Рокоссовского задержала операция по уничтожению немецкой группировки в Пруссии, и вышло так, что на Берлин двигались фронты Жукова и Конева. Это и породило конфликт между маршалами, особенно когда Жуков увидел, что в Берлин вот-вот ворвётся 3-я танковая армия генерала Рыбалко из фронта Конева. Жуков в сердцах позвонил Рыбалко: мол, что вы тут делаете?!
Сталин любил такие ситуации, он чувствовал себя в них как рыба в воде и «разрулил» спор маршалов в присущем ему духе: решил, что рейхстаг будет брать Жуков, и потребовал, чтобы Конев ему не мешал. Жуков с Коневым дружили, но эта ревность никуда не ушла: они всё выясняли, кто из них «просто великий», а кто – «самый великий»…
Да, к Жукову было и остаётся немало вопросов по части его полководческого почерка, его и сегодня нет-нет да и обвинят в том, что он не жалел людей. Вот и любимый мой Бродский в упомянутом стихотворении вопрошает:
Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».
Но давайте спросим у матери-Истории – какой великий полководец жалел людей? Да, Рокоссовский был куда внимательнее к своим солдатам и старался избегать лишних потерь. А это большая редкость для маршалов.
У Жукова была тяжёлая послевоенная судьба – опала и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе. Жуков не был политиком. В страшном октябре 1941 года, когда немцы рвались к Москве, Жуков по телефону орал на Сталина матом и бросил трубку, когда «вождь народов» попытался давать ему некомпетентные указания.
Но Жукова любили и простые солдаты, и генералы. Вот один эпизод, рассказанный генералом, воевавшим у Жукова. Они случайно встретились в конце 60-х годов в спецполиклинике. В коридоре сидели генералы с большим звёздами, ждали приёма у врачей. И вдруг увидели – по коридору идёт Жуков. Генералы отвернулись, боялись – он же опальный! И только один генерал встал, перешёл на строевой шаг и отдал честь Жукову:
– Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза!
– Здравствуй. А не боишься со мной здороваться?
– Никак нет, товарищ маршал!
– А чай ко мне придёшь пить?
– Сочту за честь, товарищ маршал! – ответил генерал.
Иногда приходится слышать, – мол, Жуков был типичным продуктом сталинского времени и таких военачальников может породить только тоталитарная система. Но и в царской России были Суворов и Кутузов, а в демократичнейшей Великобритании – Веллингтон и Нельсон. Маршал Жуков стал великим полководцем потому, что на нашу страну пришёлся главный удар нацистской Германии, главный фронт Второй мировой был на нашей территории и нашей стране достались все главные битвы той войны, а по масштабу и влиянию на ход и на исход войны эти сражения превосходили все остальные. Я категорически против недооценки вклада союзников, он очень велик, но главные битвы были наши. Эти обстоятельства породили Большую Четвёрку выдающихся полководцев – Жукова, Конева, Рокоссовского и Василевского. Да, Сталина никто не любил в этом мире, но решающий вклад Советского Союза в победу над фашизмом не заметить было невозможно. И когда в Англию на похороны Черчилля приехал маршал Конев, британцы встречали его как крупного государственного деятеля, хотя к тому времени он был уже не у дел.
Конечно, такой великий полководец достоин конной статуи, но то, что стоит сегодня у стен Кремля, явно недостойно Жукова. Мне по душе куда менее помпезный памятник маршалу на Хорошёвском шоссе. И что бы там ни говорили, для меня Георгий Жуков был и остаётся Маршалом Победы.
Алексей Исаев,
военный историк
Устремлённый в будущее
Георгий Константинович Жуков – фигура колоссальная и противоречивая. Его несомненные заслуги порождали массу завистников, понимавших масштаб личности Жукова и тем не менее старавшихся, как говорится, нанести мусор на его могилу. Как писал Астафьев, кто «до Жукова доберётся, и будет истинным русским писателем».
Жуков – это прежде всего военный гений. Именно – гений. Военное дело требует природных талантов, которые не приобретёшь ни в каких академиях. Жуков формально академий не оканчивал – есть, правда, слухи, что он «учился вместо Будённого», но это только слухи, – однако он очень чётко видел и прогнозировал обстановку. В начале войны он предупреждал командование Юго-Западного фронта, что немцы пойдут на Киев. Так и случилось. Но чтобы так прогнозировать ситуацию, нужен талант. Это как в шахматах, только на войне половина
«шахматной доски» затянута туманом, из которого торчит пара пешек, и просчитываются далеко не все комбинации. Жуков, обладавший «нюхом на ситуацию», умел предвидеть действия противника и «играть на опережение». Конечно, случались и просчёты, как это было в ноябре 1941 года под Москвой, когда Жуков не угадал направление главного удара вермахта. Но куда чаще он умел хорошо думать за противника.
Жуков был, что называется, практическим военным. Он хорошо разбирался в матчасти, знал свойства разного калибра гаубиц разных моделей и годов выпуска, уверенно ориентировался в типах самолётов. Он всегда интересовался новинками военной техники и в бытность министром обороны был одним из немногих, кто внимательно вникал в диссертации по оборонной тематике.
Это был человек, устремлённый в будущее, но его предвидения всегда базировались на точных расчётах. В послевоенные годы он предсказал, например, смещение боёв в ночь. «Война сместится в область тьмы», – был уверен Жуков. Именно это и произошло через много лет, во время войны в Заливе 1991 года, где «Абрамсы» по ночам расстреливали иракские танки с помощью тепловизоров, как макеты на полигоне. А увидев испытания ядерного оружия на Тоцком полигоне, Жуков раньше всех понял, что применение атомной бомбы на поле боя даст огромное преимущество применяющей стороне.
Во время войны уникальные аналитические способности помогали Жукову быстро обнаруживать слабые места вермахта. Так, он первым увидел разрыв между уходящими вперёд танковыми дивизиями и пехотой, и под Смоленском использовал этот разрыв для удара по немцам. Он один из немногих, кто с самого начала Великой Отечественной понимал значение маневренной войны, – точно так же, как уже в 1941 году он придавал особое значение войне механизированной и был вместе с Василевским автором операции «Уран», предусматривавшей массированное применение наших танковых соединений при глубоком ударе по противнику. Это была успешная операция, а если бы были приняты планы, предложенные Рокоссовским и Ерёменко, СССР ждала бы катастрофа.
Могут спросить – а как же провал под Ржевом? Ответим – пока Жуков «сторожил» там группу армий «Центр», никакого провала не случалось. Георгий Константинович, прекрасно видевший поле боя даже при всех масштабах фронтов, обращал особое внимание на оперативную маскировку и сумел выстроить фронтовую работу так, что противник не догадывался о реальных планах советского командования. Жуков был мастером оперативной маскировки, и не случайно его рекомендации рассылались по всем фронтам. Когда во время летнего наступления подо Ржевом он руководил Западным фронтом, нашим войскам удалось добиться преимущества именно за счёт внезапности действий. И в то время как дела у Красной армии везде шли плохо, подо Ржевом мы наступали. Но когда Жукова перевели под Сталинград, на оперативную маскировку стали обращать меньше внимания, и немецкая разведка быстро вскрыла планы советского командования, – а мы уже знаем, чем это обернулось подо Ржевом в операции «Марс» в ноябре 1942 года.
Это был человек, хорошо умевший делать такие сугубо практические вещи, как планирование, тактические приёмы, оперативную маскировку, – и результат каждый раз был превосходным.
Почему же Маршал Победы, за которым были все решающие операции, решившие исход войны, вдруг оказался опальным и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе? Думается, основная проблема Жукова заключалась в том, что он не был политиком, не понимал правил игры на этом скользком поприще. Это видно и по стенограмме партийного съезда 1957 года, когда Жукова снимали с поста министра обороны, предъявив явно надуманные «претензии». Хрущёв и компания ожидали, что вот сейчас Жуков выйдет на трибуну, порвёт на себе китель, заплачет – и покается. Но вместо того чтобы изобразить покорность партийным бонзам, он предложил по пунктам разобрать претензии к нему. Вся политическая команда Хрущёва от этого опешила. Ведь они просто хотели «прогнуть» Жукова под себя. Он же не продемонстрировал им покорность, а в глазах партийных начальников это уже настоящий бонапартизм. И от Жукова решили избавиться.
Отдельная история – его знаменитые мемуары «Воспоминания и размышления». Для меня эта книга – шифровка в будущее. Но она понятна лишь тем, кто знает контекст. Вот, например, рассказывая о Берлинской операции, Жуков пишет, что он прибыл в Москву, выслушал указания «сверху», затем позвонил своему начальнику штаба и сказал: «Продолжаем работу». О чём это говорит непосвящённому человеку? Ну, продолжаем и продолжаем. А люди, знающие характер планирования до той поездки Жукова в Москву, в курсе, что у него был план, шедший вразрез с решением Ставки. Жуков написал об этом эпизоде тонко, иносказательно, а мог бы написать и так: «Я приехал в Москву, передо мной разложили директивы Ставки, карты и прочее, я позвонил своему начштаба и сказал: «Ставка нам не указ, как планировали, так и планируем…»
О Георгии Жукове можно рассказывать долго. Это великий полководец, крупный государственный деятель, настоящий патриот Отечества. Но прежде всего Георгий Жуков – Маршал Победы, таким он и останется и в Истории, и в народной памяти.
Маршал Г.К. Жуков (справа) перед началом Берлинской операции, 1945 год
Фото: ИТАР-ТАСС