Валерий РОКОТОВ
Как-нибудь хмурым утром со стапелей закрытого северного завода сойдёт на воду мощный, ощетинившийся корабль. И на борту этого монстра холодных морей будет написано: «Писатель Проханов».
Когда мы закончили записывать монологи Проханова, мне вдруг это чётко представилось. Если человек всю жизнь пел государство, то государство рано или поздно воспоёт и его. Оно подарит его имя какому-нибудь сокрушительному техническому изделию, которое одним своим видом будет отбивать охоту нападать на страну.
Интересный проект на телевидении – вещь крайне редкая. И я благодарен судьбе за то, что мне довелось работать над циклом, который вышел в эфир телеканала «Россия».
Его идея родилась во время личной встречи Добродеева и Проханова. Канал «Россия» хотел развить успех цикла «Подстрочник», а писатель – высказать то, что накопилось в душе. Наталья Никонова (продюсер «Суда времени» и «Исторического процесса») взяла этот проект под себя. Ей нужен был сценарист, который с любовью преобразует этот материал – придаст ему форму. Так я оказался в этой лодке вместе с режиссёром-эстетом Игорем Холодковым, привлечённым по принципу «берём лучшее».
Мы выбрали самый сложный путь, который вообще возможен в документальном кино, – решили делать цикл в «большом стиле», соединяя монологи Проханова с постановками. Писатель ворчал, что мы изображаем не его жизнь – что он никогда не носил галстуков, а кружок Мамлеева выглядел абсолютно иначе, но результат ему в целом понравился.
Получилось действительно классно – дорого, конечно, но очень достойно. Продюсеры производящей компании пришли в восторг, и пилотная серия была представлена каналу как эстетическая победа. Все ждали заслуженной похвалы, поздравлений, а дождались булыжника. Канал заявил, что это ему не нужно. Постановки предложено было убрать и всё сделать проще. После этого отзыва на режиссёра без сострадания невозможно было смотреть. Цветы на его хипповой рубахе завяли, а модные брюки с дырочками стали похожи на рубище голодранца. Игорь был убит этим отзывом. Булыжник угодил в высокий, лучистый лоб, и полученная травма была несовместима с творческой жизнью. Во всяком случае, на этом проекте.
Тело режиссёра бросили за борт, и вакантное место занял человек принципиально иной – Андрей Кияница. Это такой монохромный солдат документального фронта. Кожаное пальто, сталинская трубка, ароматная дымовая завеса. Враг всяческих изысков. Лозунг творчества: «Когда я слышу слово «эстетика», моя рука тянется к пистолету!» Андрей считает, что сам документ – это уже чудо и ничего лучше прямой склейки человечество не придумало.
Всю работу пришлось делать заново. Несколько постановочных планов Игоря Холодкова после небольших препирательств вошли в кино. Оно стало богаче, но всё равно новая конструкция выглядела избыточно жёсткой. Требовалась какая-то сквозная нота. И тут вспомнилось, что Проханов поёт. Мы стали записывать песни, собранные писателем по глухим деревням, песни, помогавшие ему в дни отчаяния, и их фрагменты необычно, чарующе легли в фильм. Новый вариант был представлен каналу, и его приняли на ура.
Так родился этот телепродукт, «Солдат империи» – жёсткий рассказ, исполненный энергии, иронии, горечи, метафизики. Текущая кровь нашей недавней истории и нашей общей судьбы. Развёрнутое пристрастное слово, которое долгое время не давали произнести.
И вот это слово – слово русского патриота, невероятно красивого в своей иссечённой броне и своём равнодушии к внешнему виду – произнесено. Оно вливается в мир, нравится это кому или нет. И оно знаменует собой нечто для нашего телевидения удивительное – конец либеральной идеологической монополии. Я не исключаю того, что в ответ, как контрудар, выйдет слово известного либерала. Возможно, Сванидзе проявит себя в этом жанре и 12 серий подряд будет рассказывать о своих страданиях в условиях дефицита туалетной бумаги. Бога ради. Пусть упражняется. Главное, что другая, нелиберальная, правда доходит до умов и сердец.
Возможно, канал «Россия» выпустит диск, который объединит всё созданное: и сам цикл, и изящный первоначальный «пилот», и древние песни, тягучие и глубокие, которые, увы, вошли в фильм частично. Мне кажется, это сама история требует сохранить.