В Минске любят фотографироваться рядом с памятником Якубу Коласу – ботинки классика отполированы до блеска. 
Фигура песняра не всегда помещается на снимках фотолюбителей целиком: пальто, сползшее с плеча, и задумчивый взгляд остаются где-то над кадром. Эта «фрагментарность» кажется символичной. Ореол мифа, возникший вокруг имени Якуба Коласа, не одно десятилетие не позволяет простым человеческим чертам проступить в парадном портрете классика. Мы не видим его целиком… Белорусский режиссёр-документалист студии «Летопись» Национальной киностудии «Беларусьфильм» Евгений СЕТЬКО попытался это исправить и снял фильм «В поисках новой земли». Так каким же человеком, поэтом и гражданином был Якуб Колас? И какую землю он искал?
– Ваши первые впечатления о Коласе? Помните?
– Как и у всех школьников: великий писатель, классик, лысый дядька, автор стихов, которые надо выучить. Школьная программа, к сожалению, часто провоцирует стереотипное мышление. Да, все школьники знают, кто такой Якуб Колас, но если сейчас спросить у какого-нибудь молодого человека: «Произведение Коласа, которое вам хотелось бы перечитать?» – он, скорее всего, ничего не ответит. Школьная обязаловка – это прочитанное произведение: текст надо изучить, но не понять или полюбить. Недооценённая литература, стереотипные образы. У меня было то же самое. И другая точка зрения появилась только в вузе.
– А почему вы решили снять фильм про Якуба Коласа?
– Как-то мы с автором сценария Владимиром Морозом разговорились о том, что «человеческой» информации о Коласе (черты характера, привычки, быт) очень мало. И мне захотелось узнать больше, раскрыть характер человека. Потом, уже в работе, родилась идея поисков Новой Земли. Образ из детства поэта, когда семью Мицкевичей перебрасывали из одного места в другое, и стремление белоруса владеть кусочком земли, чтобы быть хозяином на ней.
– Какими источниками вы пользовались, работая над фильмом?
– Воспоминания самого писателя и воспоминания о писателе. Архивные материалы. Удалось съездить в Обоянь, небольшой город в Курской области, где в молодости Якуб Колас работал учителем. Где именно жил поэт, нам показать не смогли (музейные работники этого не знают), но представить себе атмосферу, в которой он находился, с лёгкостью можно и сегодня. Город почти не изменился – одноэтажная застройка, маленькие домики. Атмосфера многое объясняет, например, почему Колас писал, что ему надоела московщина и он хочет вернуться на родину. Это мог сказать только человек, который любит свою страну.
– Медитативное настроение фильма неожиданно органично сочетается с очень подробной фактологической основой. Например, зритель узнаёт о том, что в Обояни на семью из четырёх человек приходилась 21 картофелина в неделю или о том, как Якуб Колас прятал рукописи в тюрьме. Что из этих деталей стало открытием для вас и поразило вас больше всего?
– Сложился стереотип, что Купала всегда сражался за идею независимости, а Колас был достаточно лоялен к власти. Мне хотелось его разрушить. Якуб Колас боролся за то же самое всю жизнь. Вспомнить хотя бы его открытое письмо о ситуации с белорусским языком, написанное в 1956 году. Другие почему-то не написали, не решились.
Мне запомнились слова Коласа о том, что его и Янку Купалу постоянно объединяют в один образ: «Вот растут два яблока рядом на одной ветке. Вроде бы сорт один и тот же, но всё равно разные. Вот так же и с Купалой. Мы делаем одно дело, но мы разные. А то, что меня с ним сравнивают, а его со мной – это хорошо».
Что ещё? Я не знал, что Колас был настолько простым человеком. К нему приходили сумасшедшие поэты, которые считали, что они гениальные; приходили за помощью, приходили, чтобы попросить денег… И каждому надо было отвечать. Деньги, кстати, обычно не возвращали (в музее Якуба Коласа сохранились расписки, написанные просителями). Видимо, считали, что Колас – депутат, великий человек, с него не убудет – возвращать не обязательно. Тем не менее он и одалживал деньги, и уделял им время. Он любил свой дом, свой надел земли. Ему там хорошо работалось, когда не мешали толпы визитёров. Когда они особенно досаждали, он грозился уехать работать в дом отдыха – и не ехал.
Меня поражает его уникальность. С одной стороны – очень простой человек. С другой – национальный поэт, классик. Хотелось не потерять эту нить рассказа – о простом талантливом человеке.
– Вы сознательно не разрушили миф о личной жизни и любви Коласа, не сказали о тех, кем он был увлечён, кого любил, практически опустив эту линию в фильме?
– Да, мы почти ничего об этом не сказали, чтобы сконцентрироваться на личности писателя, чтобы любовная линия не увела нас в сторону. Мне кажется, что той скупой информации, которая в фильме присутствует, достаточно. И плюс ко всему я считаю, что творческий человек – всегда одинок. Это одиночество тоже хотелось показать. А ещё вопрос формата – невозможно вместить всё в заявленный изначально хронометраж, в 26 минут. Приходится от чего-то отказываться, чтобы история была лаконичной, чтобы зрителям было интересно за ней следить. Я делал фильмы-портреты о разных героях и заметил такую особенность: каждая личность диктует свой темпоритм и свою историю. Если игнорировать это, то получатся не портреты, а штампованные открытки. Поэтому у каждой истории о человеке своя тайна и свой набор «ингредиентов».
– Помешал ли вашей работе миф о классике, который очень тяжело поддаётся разрушению?
– Мой учитель Михаил Пташук говорил: «Если фильм идёт легко, значит, ты всё правильно делаешь. А если что-то не получается и ты рвёшь на себе волосы, то что-то ты делаешь не так». Этот фильм шёл легко. А всё остальное – нюансы. Я думаю, что у многих музейных работников, журналистов тоже есть стереотипы. Я заметил, что неохотнее всего они говорят о тех фактах, которые творческого человека приближают к обычному.
– Осталось ли за кадром из-за хронометража и идеи фильма что-то ещё, к чему бы вам хотелось вернуться, то, о чём бы хотелось рассказать?
– К сожалению, по экономическим причинам не удалось попасть в Ташкент, где Якуб Колас жил в эвакуации. Пришлось воспользоваться хроникой, а там всё-таки большой период жизни прошёл. Хотелось бы эту историю рассказать. В Обоянь мы попали, и я считаю, что это помогло фильму, создало определённую атмосферу. Хотелось бы подробнее рассказать о том времени, когда Колас жил и работал в Вильно.
– В фильме «В поисках новой земли» документальные съёмки сочетаются с приёмами игрового кино. Почему вы остановились именно на таком художественном решении? Ведь нет недостатка ни в архивных материалах, ни в воспоминаниях. Люди, которые знали Коласа лично, ещё живы, живы его родственники.
– Я считаю, что в документальном кино, так же как и в игровом, зритель должен за кем-то следить. Перед ним должен появиться образ героя. Этого можно добиться в том числе и с помощью постановочных элементов. Мне кажется, в жанре фильма-портрета они необходимы. Другое дело, что постановочные моменты нужно использовать очень осторожно, не сфальшивить, не отбить у человека желание посмотреть фильм.
– В образе Якуба Коласа перед зрителями появился автор сценария Владимир Мороз…
– Да, дед Владимира Викентьевича носил фамилию Мицкевич и был дальним родственником Якуба Коласа, поэтому портретное сходство есть. Как это не использовать? Плюс ко всему Владимир Мороз поэт, писатель. Это не формальный выбор. Он очень помог раскрыть образ. Особенно хороши финальные кадры, когда Якуб Колас идёт по лесу. Там не просто портретное сходство, там даже пластика совпадает.
А когда фильм только запускался, эту идею директор музея Якуба Коласа восприняла в штыки. И то, что будет актёр, который будет играть Коласа, и то, что он будет сидеть за столом писателя… Но потом она посмотрела фильм, и он ей понравился. А это дорогого стоит, когда твои оппоненты становятся твоими соратниками. Это значит, что из тех планов, которые ты строил, чтобы максимально раскрыть человека и сделать хороший фильм, большая часть всё-таки осуществилась.
– Одна из главных проблем белорусского документального кино – отсутствие выхода к зрителю. Изменилось ли что-нибудь? Какая прокатная судьба ждёт фильм «В поисках новой земли»?
– Если говорить о прокате, то, к сожалению, система такая: фильм снимается, а потом телевидение решает – будет оно показывать его или нет, а у них свой график, свои планы, свой зритель. У нас нет возможности показывать фильмы, которые мы сняли. За неделю до юбилея, например, могут позвонить и сказать: давайте покажем этот фильм. А могут не позвонить. В Беларуси столько было снято документального кино, что можно было бы открыть тематический канал. Но сейчас мы живём так: фильм произведён, телевидение захотело – показало, захотело – нет, а дальше он лежит на полке.
– А фестивальные показы?
– Фильмы-портреты в фестивалях обычно не участвуют. Не формат. На фестивальных показах ждут чего-то лирического, авторского документального кино. Да и зарубежной аудитории, которая не знает истории страны в подробностях, тяжело понять, о чём речь. Нельзя понять историю героя, не зная истории страны.
– Тогда зачем вы снимаете? От чего вы как режиссёр получаете удовольствие?
– Человек для себя определяет: я должен это сделать. Я считаю, что все фильмы, которые я сделал, необходимы обществу и у них есть своя аудитория. Большой, понятное дело, здесь и не будет. Но я точно знаю, что тот человек, которому это нужно увидеть, увидит, и что этот фильм должен быть.
Беседу вела