«ЛГ»-ДОСЬЕ
Воскобойников Валерий Михайлович, прозаик, публицист, драматург. Родился в 1939 году в Ленинграде в семье педагогов. По первому образованию – инженер-химик. В 1973 году окончил Высшие литературные курсы. Автор нескольких десятков книг для детей и около 20 радиоспектаклей. Лауреат премий имени С.Я. Маршака, А.С. Грина, обладатель Почётного Международного диплома им. Г.Х. Андерсена 2000 г. с занесением книги «Жизнь замечательных детей» в список лучших детских книг мира, премии «Серебряная Литера», «Первой премии «Православные книги России», премии Федерального агентства по печати «Алые паруса», Национальной детской премии «Заветная мечта», Премии правительства РФ в области культуры.
1 апреля писателю исполнилось 75 лет.
– По первому образованию вы – инженер-химик. Когда ощутили желание сменить профессию и писать книги для детей?
– Это произошло, можно сказать, само по себе. Вернувшись домой из армии, я написал первый рассказ, героем которого был влюблённый старшеклассник. Отнёс в нашу ленинградскую молодёжную газету «Смена». Его опубликовали и даже вручили премию, так как был объявлен городской конкурс. Мне было 22 года. С этого началось вхождение в литературу. И в детскую – тоже. У меня ведь есть книги сугубо для взрослых. Но сам я считаю, что большинство из написанного предназначено для семейного чтения. Лет так от девяти-десяти и до ста. Можно и далее. Химиком же я стал случайно. От голодной жизни. Был 1953 год. Отец – в ГУЛАГе, мать, школьная учительница, уволена. Мне 14 лет, ещё есть младшие сестра и брат. Жить не на что. И я отправился после семи классов в ближайший техникум, тем более что там платили повышенную стипендию «за вредность». Он оказался химическим. Старался получать только пятёрки, чтобы дали дополнительно ещё 25% как отличнику. В этом техникуме – его называли в просторечии Менделеевским – были отличные преподаватели по всем основным предметам, и он тем, кто хотел учиться, давал обширные, глубокие знания. Все эти знания, а также умение работать как руками, так и с приборами, я постигал с удовольствием. И увлёкся. Через год, когда отца реабилитировали, вернули фронтовые награды, переходить назад в школу не стал. После техникума поступил на вечернее отделение института, проработал год в прекрасной лаборатории. Потом служба в армии, после армии – снова лаборатории в самых передовых «почтовых ящиках» и параллельно – вечерний институт. К концу института был пройден путь от лаборанта до руководителя группы и завлаба. Во время отпусков писал уже сочинённые в голове рассказы и повести. Их печатали журналы, передавали по радио, по ним ставили спектакли. Желание поменять профессию нарастало постепенно. И настал момент выбора – лаборатория требовала полной отдачи, профессиональное писательство – тоже. Помучившись, я выбрал второе. Это случилось почти полвека назад.
– Насколько сильно отличаются ваши читатели, то есть дети тех лет от нынешних?
– Отличаются приблизительно так же, как люди ХIV века от людей периода великих географических открытий. Мы ведь живём в другой цивилизации по сравнению с той, что была 50 лет назад. И всё же основа человеческая, душа, возможность сопереживать – всё это осталось прежним. Сегодняшнему ребёнку точно так же необходимы родительское тепло, любовь и забота взрослых. Он так же остро, как и раньше, страдает от несправедливости, от одиночества и радуется, когда на душе хорошая погода.
– Кроме повестей и рассказов о современных детях у вас немало книг исторических, причём и по истории православия. Это тоже результат внутреннего влечения или заказная работа?
– Конечно же, увлечение. Когда мне было лет девять, родители мои уходили в гости, я доставал спрятанный матерью ключик от книжного шкафа и с упоением читал «Илиаду» в переводе Гнедича. Я не знал тогда, что с этого началось моё увлечение историей человечества. Так уж получилось, что перед тем как взяться за историю христианства, я сначала изучил историю ислама. Будучи в 1966 г. в Бухаре, родном городе Авиценны, увлёкся личностью этого человека. Перечитал всё, что было доступно в те годы, начиная от трудов крупнейшего российского востоковеда академика В.В. Бартольда, кончая работами западных ориенталистов. Великого врача и учёного Ибн Сину можно назвать, говоря современным языком, исламским диссидентом. Мне важно было ощутить не только идеи, с которыми жили люди тогда, но и бытовую культуру той эпохи, отдалённой от нас на тысячу лет, или, например, прочувствовать жизнь человека на караванных путях. Я даже немного поработал в центре Каракума, в песчано-пустынном заповеднике «Репетек», и оттуда совершил небольшое путешествие с караваном. Первую мою историческую книгу в 1980-м по постановлению ЮНЕСКО перевели на многие языки. А потом у меня началась эпоха истории православия, которая продолжается и сегодня. Я решил написать книгу о создателях славянской письменности Кирилле и Мефодии. Об их жизни не было в те годы почти никаких материалов, кроме жития, составленного через 300 лет после их смерти, да двухтомника историка В.А. Бильбасова, изданного в 1860-е годы. Он собрал все легенды о них, которые бытовали тогда в славянском мире. Книга моя стала первой художественной биографией равноапостольных братьев. Точно так же писалась позже книга о Гильгамеше и эпохе древнего Шумера. К счастью, тогда в Ленинграде жил замечательный востоковед И.М. Дьяконов. И я благодарен ему за те несколько вечеров, которые он уделил беседам со мной. Правда, перед этим я изучил все его научные труды. Потом был роман ещё об одном великом человеке – князе Довмонте. Здесь тоже работы историков и документы, включая Псковские судные грамоты. Довмонта пригласили в Псков из Литвы, он принял православие и продолжил дело Александра Невского – 33 года защищал северо-запад Руси от немецких рыцарей. Центр Пскова и сейчас называется Довмонтовым городом. Все эти книги, так же как и рассказы о детстве людей, которые принадлежали к разным народам, исповедовали разные веры, жили в различные эпохи, но сделали для нас для всех большое и доброе дело, – вышли в четырёх книгах «Жизнь замечательных детей». Все они писались по увлечению и любви к героям.
Беседу вёл Владимир ШЕМШУЧЕНКО
Три обязательных вопроса:
– В начале XX века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени? И как вы оцениваете сегодняшнее состояние литературы?
– Когда я слышу про «измельчание», мне сразу вспоминаются есенинские слова: «Лицом к лицу лица не увидать». Современники часто склонны недооценивать тех, кто рядом с ними. На самом же деле, читая толстые журналы, можно часто порадоваться как отличной прозе, так и стихам.
Все полвека моей жизни в литературе для детей я слышу про её упадок. В советское время говорили мягче, что она «не на подъёме». И при этом были очень хорошие детские писатели: Радий Погодин, Николай Сладков, Виктор Голявкин, Юрий Коваль, Виктор Драгунский, Сергей Иванов. Многие из них были моими старшими товарищами. Сегодня их уже нет. Но их этические и эстетические идеи, находки продолжают развивать молодые.
Правда, однажды наступил период растерянности. Живя в СССР, некоторые детские писатели говорили: «Вот отменят цензуру – уж мы тогда напишем настоящие книги». Однако, когда её отменили, большинство этих людей растерялось: время менялось с огромной скоростью, и зафиксировать эти перемены было непросто. Как раз тогда появились молодые талантливые люди, которые принялись развлекать невзрослых читателей. Это была игровая литература, которая обязательно должна присутствовать в детском чтении. Любому зверёнышу – котёнку, щенку – необходима игра. А уж ребёнку – тем более. Душевный мир ребёнка по своему устройству очень сильно отличается от души взрослого человека. Периоды развития детской литературы даже различают не по социально-экономическим критериям: рабовладение, феодализм, капитализм, а по отношению взрослого мира к детской душе. Ведь у нас же многие века не было никаких книг для детей, даже букварей: учили читать по псалтырю с помощью розги. Возьмите детские стихи вроде бы образованного человека, учителя царских детей Симеона Полоцкого: он ведь то и дело в стихах своих воспевает розгу: как она хороша и как сильно следует её любить! К ребёнку относились как к уродцу, которого следует быстрее превратить в обыкновенного взрослого. Даже на картинах детей чаще изображали сорокалетними дегенератами невысокого роста. Только во второй половине ХVIII века Европа открыла глубины детской души и особый её мир. И великий издатель Н.И. Новиков вместе с замечательным писателем Н.М. Карамзиным создали первый в России детский журнал, назвав его «Детское чтение для сердца и разума». Это гениальное название полностью определяет предназначение литературы для детей: она должна услаждать душу, одновременно развивая как её, так и разум. Однако в некоторые советские периоды в русской литературе для детей остро не хватало именно услады, весёлой игры. И молодые, иногда талантливые, а иногда и не очень, авторы, ощутив свободу, принялись изо всех сил развлекать читателя. У меня в «ЛГ» была по этому поводу в 2003 году даже большая статья «Когда смеяться неохота». Детская литература – это большое дерево, с ветвями, направленными в разные стороны. Если же ветви растут только в одном направлении, дерево становится уродливым. В те годы остро не хватало умных книг для детей, чтобы ребёнок переживал вместе с героями их радости и печали, узнавал в героях себя, открывал вместе с ними мир человеческого общения. Этот перекос случился от растерянности перед быстро меняющимся временем.
Мне посчастливилось последние 35 лет постоянно общаться с молодыми писателями. Сначала вёл ЛИТО в Ленинграде при детском издательстве, где собирались все молодые, пишущие для детей, а с 2001-го постоянно веду мастер-классы и дополнительно – летние семинары. Сначала вместе с Эдуардом Успенским, а в последние годы – с Мариной Бородицкой. И я с радостью наблюдаю, как ситуация в детской литературе гармонизируется. Появились новые и умные, и талантливые писатели: Тамара Михеева из-под Челябинска, Настя Орлова из Ярославля, Галина Дядина из Арзамаса, Наталья Дубина (Евдокимова) и Анна Игнатова из Петербурга, Юлия Кузнецова и Алексей Олейников из Москвы. Список можно продолжать долго.
Так что писатель вовсе не «измельчал».
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– Насчёт отсутствия сегодня «властителя дум» вы верно заметили. Причин, на мой взгляд, несколько. Диктатуру цензуры заменила диктатура рынка. По этому поводу ещё полтора века назад Некрасов, печалясь, вопрошал: «Эх! эх! придёт ли времечко… когда мужик не Блюхера и не милорда глупого – Белинского и Гоголя с базара понесёт?» Диктатуру рынка, который ради прибыли всегда стремится к занижению градуса массовой культуры, можно увидеть в большинстве наших СМИ. Другая причина: мир наш благодаря изобретению человеческого гения – интернета стал похож на грандиозную площадь, заполненную толпой, где каждый выкрикивает что-то своё, и тихий голос мудреца не так-то просто расслышать. Ещё одна причина, тоже косвенно связанная с рыночными делами, – грандиозные размеры нашей страны и разрушение в ней единого читательского пространства, которое существовало в ХХ веке. Попробуйте сегодня в провинциальных городах увидеть в киосках толстые журналы, которые прежде продавались повсюду – от Калининграда до Уэлена. На Руси сегодня немало городов, в которых вовсе отсутствуют книжные магазины.
И главное – гении рождаются не каждый год. Время ещё не подошло.
Уверен, что литературный процесс без читателя не останется никогда, хотя с отдельными прозаиками и поэтами такая беда случиться может.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, а я вам его не задал?
– Я сказал всё, что хотел.