В связи с ежегодным приступом оскаровской лихорадки и в частности несбывшимися надеждами на то, что актёром-лауреатом этого года станет русский, поговорим об изломах карьеры… немецкого актёра Эмиля Яннингса (на фото). Как и в любом другом искусстве, история кино – это в первую очередь истории людей, его создававших. А Яннингс, во всяком случае среди актёров, как никто другой, работал над формированием ландшафта, современного ему, то есть классического для нас кинематографа.
Дмитрий Карамазов и Дантон, Тартюф и Мефистофель – за сравнительно небольшой даже для одного человека срок он сыграл главных персонажей европейской культуры последних веков, притом что актёром был по существу типажным. Полноватый, с вечной усмешкой и изогнутыми бровями, он не был писаным красавцем – неспроста самой известной его ролью остаётся портье в «Последнем человеке» Ф.В. Мурнау. Сергей Эйзенштейн иронически писал про соревнование между Яннингсом и Джорджем Бэнкрофтом: «Оба мастодонта безумно ревнуют друг к другу. Один бьёт «натурой» (Банкрофт), другой – «игрой» (Яннингс)». И тут, говоря откровенно, Яннингсу было, чем «бить»: в молодые годы он работал с великим театральным режиссёром Максом Рейнхардтом, во многом определившим развитие мирового кино в двадцатые. Уже на экране Яннингс успешно сочетал театральную «породу» с мощной харизмой кинозвезды.
Одна из самых известных его ролей – Мефистофель, «схоласт, в собаке сокровенный», злой дух Европы. Сыграл его Яннингс в «Фаусте» Мурнау. Вообще-то не самый удачный фильм режиссёра стал площадкой для настоящего бенефиса Яннингса, самолюбивого, как любой актёр. Исполнение вполне в духе традиционного немого кино – много картинных поз, гримас и соответствующего грима. Тут я не удержусь и снова вспомню едкого Эйзенштейна. В заметках к мемуарам он писал, как однажды, будучи сравнительно мало известным на Западе, он оказался на студии UFA, где в то время снимался «Фауст». Представитель студии снисходительно рассказывал экскурсантам, почему на роль взяли Яннингса – тот наиболее полно воплощал замысел Гёте о Мефистофеле как «ein Gemisch aus Dreck und Feuer», то есть, простите, «смеси дерьма и огня». Три года спустя Эйзенштейн, уже всемирно известный режиссёр, сказал всё тому же студийцу об этом фильме: «Вы знаете, das Feuer – огня – я что-то не заметил…»
Правда это или нет, судить не станем, но любопытен здесь оттенок зависти – немецкое кино в 1920-е было одним из сильнейших в мире, открытки с их звёздами печатали советские издательства, и более того, первый в истории «Оскар» за лучшую мужскую роль получил именно Эмиль Яннингс, снявшийся в главной роли у Джозефа фон Штернберга (австрийца, но ведь и Яннингс родился в Швейцарии) в картине «Последний приказ». Фильм был посвящён трагической судьбе условного Великого князя, главнокомандующего российской армией (разумеется, в исполнении Яннингса), после революции перебравшегося в Голливуд на копеечные заработки статиста. Вообще Яннингс удивительно много играл русских – помимо вымышленного князя он исполнил роли настоящих представителей царской фамилии, Петра Великого и Павла I. Важно здесь то, что протестов это ни у кого не вызывало – актёр есть актёр. Но вот с массовым внедрением звука в кино первый оскаровский лауреат с его заметным акцентом вынужден был ретироваться в Европу. Где, правда, сразу сыграл одну из лучших своих ролей в «Голубом ангеле» упомянутого Штернберга на пару с Марлен Дитрих. На небосклоне зажглась новая звезда, которую влюблённый Штернберг тут же увёз в благосклонную Америку.
Мораль? Её не будет. В мире кино её никогда не бывает. Есть только Dreck und Feuer.