Оливье Норек. Расплата: роман / Пер. с фр. В. Чепиги. – СПб.: Азбука; Азбука-Аттикус, 2023. – 320 с.
Гаэль Объегли. Фауна. – Галлимар, 2010. – 160 с.
_________________________________________________________________________________
Какое-то время назад я заметила, что не только современная французская литература с точки зрения книжного рынка – проигрышная история, но и в целом, если посмотреть, например, на курсы зарубежной литературы лучших российских вузов, можно убедиться в том, что французы представлены довольно скудно, а даже если и более или менее полноценно – студенты их как-то не запоминают. Кто такой Малларме? Знаем, но не уверены. Кто такие проклятые поэты? О-о-о-о, у-у-у. Бальзак – да, Камю – да. Сартра знаем, но не читали. Однажды на экзамене девушка сказала моему коллеге, что из французских авторов знает Дюмý. Всё это казалось мне то недоразумением, то временными просчётами, нестыковками, моим собственным затмением. Нет. Когда одну и ту же картину наблюдаешь в течение нескольких лет, это уже не затмение, а культурное явление.
Что не так с французской литературой? Она ведь многообразная, пребывает в вечном расцвете, интересная! А для кого интересная? Для исследователей, филологов-лингвистов, не для читателей. Почему? Потому что французы, в отличие от многих зарубежных и русских писателей (во всяком случае, в куда большей степени), на первое место ставят не эмоцию, не переживание, не сюжет, а язык, языковой эксперимент. Но продаётся-то не эксперимент, продаётся эмоция. Любой книжный торговый дом это подтвердит, любой литературный агент или пиарщик. А французская интеллектуальная литература (не жанровая: не детектив, не любовный роман, не фэнтези, не готический роман, не детская литература, не хоррор) отнюдь не жаждет говорить с нами о чувствах, муках, страданиях и человеческих ценностях (в основном, не вся, не будем категоричными). Она стремится к разговору о языке, о каламбурах, о смешении стилей, регистров, старинного арго и современной речи, о чередовании форм в пространстве одной книги, о поэтизации прозы, о поиске новых сочетаний слов. Если переводчик знает язык так, как носитель, – повезло. Например, в последние годы благодаря Елене Баевской мы можем наконец-то читать Пруста так, как если бы взгляд скользил по тексту оригинала, а ухо слышало интонацию рассказчика (и мы бы вдыхали аромат мадленки), собственно, это и происходит. Но если переводчик знает язык даже чуточку хуже, оригиналу конец. И никакой эмоции, рождённой из языка, нам не видать. Разумеется, мой вывод носит чрезмерно глобальный характер, чтобы распространяться на всю внежанровую интеллектуальную прозу Франции. Есть исключения. Иногда один и тот же автор в разное время может по-разному расставлять акценты, как Паскаль Киньяр: «Записки на табличках» или «Все утра мира» – одно, а вот уже «Блуждающие тени» – другое. Истинное намерение французского автора кроется где-то посередине между жаждой эксперимента и верностью традиции, наблюдать любопытно.
Я намеренно решила написать про две книжки с диаметрально противоположным посылом. Одна жанровая, только-только вышла в переводе Валентины Чепиги. Это детектив Оливье Норека «Расплата». Другая книга внежанровая – «Фауна» Гаэль Объегли, она не выходила никогда, хотя, на моей памяти, её пытались переводить многие.
Оливье Норек создал, с одной стороны, классический триллер (читатель знает, кто преступник, но напряжение растёт), с другой – как выразилась переводчица, некий манифест – в защиту экологии. По моему ощущению, надо было выбирать: либо экспериментаторский и полудокументальный текст на тему сохранения планеты, либо захватывающий триллер о казни нарушителя закона. В первой части книга напоминает один из моих любимых фильмов Алана Паркера «Жизнь Дэвида Гейла»: отчаявшийся герой, переживший серьёзную личную травму, рискует всем, включая собственную жизнь, чтобы спасти – условно говоря – планету, при этом вовлекает в свою игру марионеточного злодея, чей характер и судьба не описаны, поэтому он похож на шахматную фигурку. А во второй части романа набирает обороты движение в поддержку экологической повестки, и тут становится откровенно скучно. Пересказывать сюжет не буду, он поверхностный и предсказуемый. Поступки героев очевидны, все действующие лица как штампованные образы то ли из кино, то ли из массовой литературы, мы их уже видели, мы уже пережили их неповторимый опыт и поплакали над их уникальными человеческими трагедиями. Тоска. Читая такую книгу, хочется спросить, почему всюду драма и нет настоящей трагедии. Сама по себе экологическая катастрофа, естественно, может быть трагедией безо всякого триллера, только говорить о ней надо как-то иначе. Норек – мастер занудно-натужно-псевдовысокого стиля. У него даже диалоги мучительно длинные и неестественные, в оригинале – та же проблема, так что дело не в переводе. Не веришь ни единому слову, хотя вроде бы тема актуальная. Вывод: автор не справился с языком и провалил книгу, у которой изначально был большой потенциал.
С другой стороны, книга Гаэль Объегли «Фауна» – сплошная демонстрация того, как виртуозно, мудрёно, прямо-таки узлом завязывая словосочетания, и с помощью гигантского насилия над французской грамматикой автор вызывает катарсис, описывая абсолютную абстракцию, бессюжетную, довольно бессвязную и в теории отнюдь не предназначенную для того, чтобы вышибать у читателя слезу. Детство, семья, школа, взросление, взаимоотношения с близкими. Диалогов практически нет. Какие диалоги? Вы что? Серьёзная проза (шутка… но правда). Каждая глава, как в «Бестиарии», носит название животного, иногда вымышленного, иногда настоящего, поскольку героиня и себя, и весь окружающий мир воспринимает как мир зверей, птиц, насекомых, даже предметов, камней, деревьев. Это и фовизм (по интенсивности образов), и вещизм, и акторно-сетевая теория. Герои Объегли, или скорее существа, сущности, – то жалкие и ущербные, то жестокие и кровожадные, то совсем маленькие и не умеют говорить. Ничего не происходит. Ноль сюжета, ноль завязок и развязок. А накал страстей за счёт языковой игры и нетривиальности каждой детали – мощнейший. Как жаль главную героиню! Как жаль тот страшный странный мир, в котором она обречена жить, словно в лабиринте Грийе, откуда никогда не будет выхода, потому что это данность, потому что вокруг декорации, а не открытое пространство, манекены, а не души. И нет будущего, нет времени с его перспективами развития, есть только состояние зависания в травме, «перекатывание ваты в голове». Почему прекрасная талантливая книга не переведена на русский язык? Очевидно, на сей раз с языком не справляются переводчики. И об этом надо говорить.