Литературная Газета
  • Главная
  • О газете
    • История
    • Редакция
      • Главный редактор
      • Редакционный коллектив
    • Рекламодателям
    • Свежий номер
    • Архив
      • 2025 год
      • 2024 год
      • 2023 год
      • 2022 год
      • 2021 год
      • 2020 год
      • 2019 год
      • 2018 год
      • 2017 год
      • 2016 год
      • 2015 год
      • Старая версия сайта
    • Авторы
    • Контакты
    • Партнеры
  • Темы
    • Литература
      • Интервью
      • Информ. материалы
      • Премии
      • Юбилеи
      • Авторские рубрики
    • Политика
      • Актуально
      • Экспертиза
      • Мир и мы
      • Позиция
      • СВО
    • Общество
      • История
      • Дискуссия
      • Образование
      • Право
      • Гуманитарий
      • Импортозамещение
      • Человек
      • Здоровье
    • Культура
    • Кино и ТВ
      • Премьеры
      • Телеведение
      • Сериалы
      • Pro & Contra
      • Радио
    • Клуб 12 стульев
      • Фельетоны
      • Афоризмы
      • Анекдоты
      • Сатира
    • Фотоглас
    • Мнение
      • Колумнисты
      • Точка зрения
    • Интересное
  • Спецпроекты
    • Библиосфера
      • Рецензии
      • Репортажи
      • Обзоры
    • Многоязыкая лира России
    • Литературный резерв
    • ГИПЕРТЕКСТ
    • Невский проспект
    • Белорусский дневник
    • Станционный смотритель
    • Настоящее Прошлое
    • Уникальные особняки
  • Портфель ЛГ
    • Стихи
    • Проза
    • Проба пера
  • Конкурсы
    • Золотое звено
    • Гипертекст
    • Литературные конкурсы
    • Литературный марафон
  • Подписка
    • Электронная подписка
    • Подписка почта России
    • Управления подпиской
  1. Главная
  2. Статьи
  3. 19 апреля 2023 г.
Литература Библиосфера

Фоторобот на фоне смерти

19 апреля 2023

Уйти. Остаться. Жить. Том III. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». – М.: Выргород, 2023. – 448 с.

Для чего составляются сборники-антологии поэтов, рано ушедших из жизни? Может показаться, что их составители зачарованы романтической темой ранней смерти.

Мне думается, что они зачарованы темой смерти. Ведь смерть человека в преклонном возрасте (пускай даже смерть поэта) всё же дело привычное. А смерть молодого человека – явление нечастое, если же он писал стихи, он мог случайно запечатлеть в них непостижимый «код смерти». Когда-то мнилось, что на сетчатке убитого остаётся беглый портрет убийцы. И то и другое ошибка: глаза мёртвых поэтов навеки фотографируют что угодно, но не смерть.

Вышел в свет уже третий том антологии творчества поэтов ХХ века, ушедших из жизни в возрасте до сорока лет (том I общего характера, два выпуска тома II – выпуск 1, посвящённый поэтам, умершим в 70-х годах, и выпуск 2, объединивший поэтов, скончавшихся в 80-х годах). И вот новая книга, напоминающая нам о тех поэтах, которые ушли в 90-е годы. Следующий сборник будет свидетельствовать уже о тех, кто умер в нашем, XXI веке. Что же запечатлела «муза мёртвых поэтов» 90-х годов?

Для начала надо разобраться: рано умершие люди могут быть либо умершими своей смертью, либо погибшими (самоубийцами в том числе). Понятие «погибший» я толкую расширительно. Для меня те, кто умер от аппендицита, простуды, рака, инфаркта или врождённого заболевания, – «умершие своей смертью», но кто умер от алкоголя или наркотиков – те «погибли». Дмитрий Веневитинов, Антон Дельвиг и Алексей Кольцов умерли своей смертью, а Владимир Высоцкий, безусловно, погиб (хотя де-факто умер в кровати, а не свалился с крыши или повесился). Теперь сквозь это посмотрим на портретную галерею третьего тома…

В него включены большие подборки четырнадцати авторов и комментирующие статьи. Девятеро из четырнадцати погибли в прямом, физическом, смысле. Двоих из «львовской школы» – Игоря Буренина и Артура Волошина тоже причисляю к «погибшим» (хотя они умерли); кто прочтёт статьи о них, поймёт, почему причисляю. Есть ещё три «неопределённых случая» – инвалид Афганской войны Александр Банников, умерший от остановки сердца театрально-богемный Яков Бунимович и скончавшаяся от онкологии бард Катя Яровая. Вроде бы «своя» смерть, но принадлежность к социальным группам риска плюс образно-тематические маркеры вносят неопределённость. Для сравнения: из героев первого выпуска второго тома (те, которые ушли в 70-е) треть умерла своей смертью; во втором выпуске второго тома (ушедшие в 80-е) и вовсе умерших своей смертью больше половины. Возвращаюсь к третьему тому: в финальной части сборников даются краткие подборки малоизвестных поэтов и биографические справки о них; причина смерти некоторых из них не сообщается. Тут физически погибших – десять из двадцати одного; коэффициент высокий, в предыдущих сборниках он был ниже. Такая статистика, такое поколение: рокеры, барды, хиппи, митьки, «афганцы», бродяги. И жить торопятся (торопились), и чувствовать спешат (спешили).

От статистики перехожу к содержанию коллективного фоторобота, то есть к стихам. Оговорюсь: в книге есть исключение – Александр Сопровский, замечательный поэт и мыслитель, жизнь и творчество которого я изучал и подборки стихов которого составлял. Он не в счёт: родился раньше всех (в 1953 году) и погиб раньше всех (в декабре 1990 года, даже не успел увидеть крах ненавистного ему советского мира). Он нужен книге как точка контрапункта; всё, что я буду говорить, относится к остальным, а не к нему. Ведь он «семидесятник», личность противоположная «людям девяностых».

Итак, тринадцать, чёртова дюжина (четырнадцать минус один) «с воспоминаниями» плюс двадцать один «без воспоминаний», в сумме выходит – тридцать четыре поэта. Боевая тридцатьчетвёрка.

И уже у самого первого из этой тридцатьчетвёрки – у Александра Банникова: «Ночь на осколки зрения распалась». Подборка банниковских текстов подтверждает эту оптику, хотя Банников – поэт относительно традиционный. У следующего, менее традиционного автора, у Макса Батурина: «Я осколки собрал». Третий, «тишайший» Яков Бунимович – «поэт всегда поэт со своей паутиной». У четвёртого, у Гоши Буренина, – «голубиное крошево готики белой». У пятого, у Виталия Владимирова, – «наш разбившийся вдребезги состав». И так далее, до Кати Яровой с её «гранёными стаканами» и «листьев хрупкими скелетами». Мир разбился на осколки, рассеялся на паутинки, он дробно-дискретный (в предыдущих томах мир пьяно шатался, но был целен). Связный текст бытия распался на фрагменты, на образы – повсюду монеты, вишенки, осы, капли, клочья, колёсики и винтики. И это не недвижная мозаика. Всё движется, сходится, расходится, растёт, шумит, кричит, болит. Слова вступают в невообразимые связи друг с другом, крошатся, ломаются. Непонятно, где тут «плохая речь» как сознательный приём, а где безграмотность как безграмотность. Скажу больше: все поэты здесь различны по выучке, влияниям, литературным школам; но определить, кто откуда пришёл, можно только по тезаурусу, по отбору слов. И этого недостаточно – только по неуловимым связям между словами. Лишь так выявляется, что Гоша Буренин с «погремушками часов» – поэт книжный, связанный с андеграундом Ленинграда, а Макс Батурин с «уксусными школьниками без головы» – поэт, скорее, нутряной, а Дмитрий Долматов с «гроздьями трамваев» – поэт продуманно наивный, а Александр Пурыгин с «подпругами молвы» – наивен без продумки. И ещё общая черта – сверхэмоциональность и кровавость этого карнавала. Даже у книгочея Буренина – «жакан», «шарахни в кишки», «мама мочит машу», «в крови ли рукав», «выкупил кровь», «в крови шевельнётся сочащийся стебель». «Кровь» – самое распространённое здесь слово; его нет лишь в подборках четверых из «чёртовой дюжины» (у кроткого Якова Бунимовича, у простодушного Виталия Владимирова, у романтичного Дмитрия Долматова и у кряжистого Александра Егорова). Ещё в стихах книги мы сыщем «сукровицу», «судороги», «конвульсии», «раны» (обычные и сквозные), «бритвы», «ятаганы», «гильотину», «лезвие серпа», «шок при сильной боли», «гимны страха и ослепления» и «театр самоубийц». И это малая часть находок. Не поэзия, а сновидение судмедэксперта. Конечно же, сюда пришли народность с фольклором (не в зыкинском, а в башлачёвском изводе) и детскость (и о том, и о другом авторы сопровождающих подборки статей сказали немало). Творческий филогенез отражается общим (народным) филогенезом, и образы, став архетипами, мечутся в поисках утраченного культурного поля, сталкиваются, кровоточат. Странно, но в книге мало политических стихов – это в девяностые-то годы, когда таковые творились всеми. Впрочем, ничего странного: писание политической поэзии тогда было способом выживания, а в этой книге – невыжившие. Есть панковщина, но не политическая и не бытовая, а какая-то показная, детская, помидорная – «тухлая яичница с гнилым помидором» у одного автора, «власть гнилья помидора» – у другого. И тут же противоположные веяния, заставляющие комментаторов вспомнить о влияниях Игоря Северянина и Вертинского: «зеленоглазая наяда», «Люсьен де Рюбампре», «в цвету олеандры», «стонут ошалевшие фламинго», «рокайль отдалённых огней», «цепи экстаза», «звёздочки Астарты», «безумен эквилибр по острию», «клошарка-кошка» и «именной парабеллум». Он с понтом разряжается «в первый зрительский ряд». Я думаю, что Северянин с Вертинским ни при чём: ребята дорвались до социокультурного и психологического опыта, который доселе, в советской жизни, был им недоступен. Много богоискательства, немало эзотерики и стёба (незлого). Нет меры ни в чём. Нет формы, сплошь содержание. Даже у самых культурных авторов – у Буренина и Олега Чертова.

Юный поэт вбирает в себя окружающий мир со всеми его вестями и возможностями, а затем – рано или поздно – наступает оформление его авторского космоса, момент кристаллизации и отказа от лишнего. Конец 80-х годов и особенно начало 90-х годов для людей нашей страны – время «большого взрыва», эпоха молниеносного увеличения-убыстрения культурной (и психологической) информации. У горького падения СССР было одно сладкое следствие – расширение личностного опыта: советский человек жил вполсилы, вполнакала во всём, и он обрёл право на безудерж – в чём угодно: в грехах, проклятиях, боли, саморекламе, бизнесе, учении, молитве. А у тогдашних юных поэтов ещё не было опыта ни в чём, и они фиксировали распахнувшуюся перед ними бесконечность. Они – цветы, погибшие от того, что распустились слишком поспешно (со скоростью информационного взрыва вокруг). И им не хватило сил на оформление себя, своего облика, своей души и своего творчества.

За то, что память о них жива, поблагодарим тружеников и подвижников – составителей данной книги (и всех книг серии) – Бориса Кутенкова, Николая Милешкина и Елену Семёнову. Воистину никто не забыт и ничто не забыто; и как славно, что есть те, кто живёт и работает по этому завету!

Тэги: Книги
Обсудить в группе Telegram

Кирилл Анкудинов

Кирилл Николаевич Анкудинов (род. 30 марта 1970... Подробнее об авторе

Быть в курсе

Подпишитесь на обновления материалов сайта lgz.ru на ваш электронный ящик.

  • Хроника подвига

    02.05.2025
  • ЛГ- рейтинг

    02.05.2025
  • Книга преодоления

    30.04.2025
  • Горожанин на земле дедов

    26.04.2025
  • Хомо сапиенс, кура тэ ипсум*!

    25.04.2025
  • Солженицын.

    95 голосов
  • Шаманские пляски

    86 голосов
  • Квадрат гипотенузы

    67 голосов
  • Палата № 26. Больничная история.

    62 голосов
  • Алексей Баталов. Жизнь. Игра. Трагедия.

    47 голосов
Литературная Газета
«Литературная газета» – старейшее периодическое издание России. В январе 2020 года мы отметили 190-летний юбилей газеты. Сегодня трудно себе представить историю русской литературы и журналистики без этого издания. Начиная со времен Пушкина и до наших дней «ЛГ» публикует лучших отечественных и зарубежных писателей и публицистов, поднимает самые острые вопросы, касающиеся искусства и жизни в целом.

# ТЕНДЕНЦИИ

Книги Фестиваль Театр Премьера Дата Книжный ряд Интервью Событие Сериал Утрата Новости Театральная площадь Фильм Поэзия Калмыкии ЛГ рейтинг
© «Литературная газета», 2007–2025
Создание и поддержка сайта - PWEB.ru
  • О газете
  • Рекламодателям
  • Подписка
  • Контакты
ВКонтакте Telegram YouTube RSS