Недавно поэт и деятель оппозиции Дмитрий Быков вновь уличил соотечественников в нелюбви к самому умному и совестливому российскому сословию – мол, стоит русскому общественному движению получить по носу, все дружно начинают ругать интеллигенцию. Это всё от страха и низкопоклонства перед начальством.
Успешный литератор заверил аудиторию в том, что в России «кроме интеллигенции, давно уже ничего действующего, мыслящего, шевелящегося попросту нет». Именно поэтому её делают козлом отпущения. Между тем интеллигенция – «самая умная часть народа», считает Быков, и если эта часть «далека» от целого, то виновато целое, то есть народ.
«Скрипач не нужен»
Декларируя этот интеллигентский символ веры, Быков картинно обижается на авторов исторического сборника «Вехи», чей антиинтеллигентский пафос считает позорным. Не потому, что пафос этот несправедлив, а потому, что несвоевременен. Вот подождали бы господа хорошие, пока победит революция, а потом бы и критиковали. Революция, как известно, победила через восемь лет. После чего критикам пришлось уплыть на пресловутом философском пароходе. Словно спохватываясь на этот счёт, Быков добавляет в свой мессидж публицистического пара и стремится ещё более неистово, чем только что от «веховцев», откреститься от В.И. Ленина, который, как известно, авторов «Вех» тоже не жаловал.
«Нет, я не Ленин, я другой!» – застыв в этой поэтической позе, Дмитрий Быков так и пребывает до последних строк своего памфлета.
Странно то, что Быков поднял интеллигентскую (и по содержанию, и по принадлежности) тему именно сейчас. Логичнее было это сделать весной двенадцатого года, когда на «болотные» митинги в одной компании с вождями оппозиции собирались граждане поэты. Когда маршем шли по Москве писатели, а актуальные художники готовились к взятию амвона в храме Христа Спасителя.
Хороша ложка к обеду. Тогда, в эти несколько месяцев, разговор о судьбах российской интеллигенции был кстати. Но Быков выбрал другое время. Сегодня об интеллигенции молчат. Почему же мыслящее сообщество безмолвствует?
Мне кажется, сегодня уже можно уверенно ответить на этот вопрос. Судя по всему, это не просто неподходящий момент для разговора. Это навсегда. Общественный ландшафт изменился настолько, что интеллигенция как социальное единство, во-первых, распалась, во-вторых, перестала играть какую-либо роль в общественных процессах.
Постсоветская либерализация большевизма запустила процесс расслоения интеллигенции. Ещё при Ельцине этот советский монолит начал трагически распадаться на взвесь и осадок. Отдельные представители бывшего «мыслящего сословия» стали статусными и гламурными, остальные слились с массой бюджетников, презираемых «реальными пацанами» новорусской эпохи. Те, кого власть взяла на службу, предали в беде тех, кто остался за бортом «рыночных преобразований».
О советской интеллигенции стоит сказать особо. Провозглашая оппозицию советской власти устами наиболее привилегированных своих представителей, она и не подозревала, что рубит сук, на котором сидит. Да, советская власть давила идеологией и репрессиями, но интеллигенция, иногда ручная, иногда фрондирующая, была ей нужна. Режиссёры–писатели–актёры считались украшением государственного здания, чем-то вроде химер на соборах. С ними носились, их обхаживали.
А вот в условиях диктатуры рынка нет никакой необходимости в существовании этой чудаковатой прослойки, которая вечно «вписывается» за мировую культуру и хочет просвещать массы. Зачем она нужна?
Но дело в том, что этот самый «миркульт» – трудноусваиваемая пища для мозгов постсоветского обывателя. А просвещать его, как при старом советском режиме, сегодня некому. Наоборот, образовательный стандарт сокращают, общество оглупляют реформой образования, подгоняют остатки знаний под ЕГЭ-тесты. При этом бывшие интеллигенты зачастую искренне аплодируют. Но, несмотря на все прежние и нынешние овации новому режиму, интеллигенции пришлось сойти с исторической сцены. Как было сказано в известном фильме Георгия Данелии: «Скрипач не нужен».
Новое общество, которое строится сегодня, – это общество сырьевых магнатов, клерков и мойщиков окон. Разумеется, интеллигенции в нём нет места. Культур- и политтехнологи – те пока ещё нужны, им поручено обслуживать многочисленные культы этого «дивного нового мира». Но речь при этом идёт о весьма небольшой группе людей, которые знают друг друга по именам и составляют маленькую секту. Отнюдь не о классе и не о сословии.
Ген смерти
Именно сейчас, когда интеллигенция уходит в прошлое, многое в её судьбе стало яснее. Само понятие «российская интеллигенция» обнаружило свою местечковость и тавтологичность. Интеллигенция потому, кстати, и потерпела историческое поражение, что была явлением глубоко почвенным и провинциальным – вопреки своим зачастую ультразападническим взглядам. Почему?
В Европе, как известно, термин «интеллигенция» указывает просто на образованных людей, интеллектуалов, и ничего более не означает. В России же он долго обозначал замкнутое в себе сословие с амбициями учителей нации и подателей благ мировой культуры. Между прочим, последнее обстоятельство решительно опровергает тезис самих интеллигентских вождей об интеллигенции как творческом сословии. Всё ровно наоборот. Европейские интеллектуалы именно что создавали пресловутую «духовку», каждый на свой национальный лад. Российская же интеллигенция жила тем, что пыталась продавать на внутреннем рынке ценности, созданные этими интеллектуалами, но даже не умела их как следует усвоить. То есть никакой интеллектуальной самостоятельностью она не обладала и приобретать её не собиралась. Она попросту гнала контрафакт. Творческая вторичность – вот её главная черта.
Таким образом, интеллигенция и весь её modus vivendi – явление сугубо местное, российское и глубоко почвенное. Никаких европейских аналогов оно не имеет. Поэтому чем большими «западниками» считались те или иные интеллигентские группы (покажите мне хоть одного «западника» в Европе), тем большими почвенниками они были de facto, не в обиду официальным почвенникам будь сказано.
Неудивительно, что эпоха постмодерна съела бывших «учителей нации» – во всём вторичных и не имевших навыков духовного самостояния. А что в этом удивительного: ведь постмодерн и есть диктатура вторичности, симуляции. Имели ли представители интеллигентского слоя волю и духовный ресурс для сопротивления? Ответ очевиден. Напротив, насколько это было возможно, они симулировали свою былую идентичность и, так сказать, обозначали присутствие. Но в конце концов даже такая стилизация сделалась невозможной: слишком изменился социокультурный контекст.
Так в нашей стране вслед за крестьянством и пролетариатом умерла интеллигенция. Причём ген смерти был заложен в её организме с самого начала. Новая политическая реальность всего лишь активировала его.
«Религия матрицы»
Но, как известно, свято место пусто не бывает. Где нет претензий на национальное водительство, пусть и несостоятельных, там начинается прямая манипуляция сознанием масс. Именно эти функции выполняют те, кто пришёл на место уничтоженной интеллигенции. Это так называемый креативный класс, о котором не первый год стоит звон в корпоративных и государственных СМИ. Что это такое? Новая примитивная общность, паразитирующая социальная прослойка. Только она продаёт и навязывает массам не идеологию и мировоззрение, как это делали менторствующие интеллигенты, а готовые стандарты потребления и модели поведения, неизбежные в условиях победившего рыночного фундаментализма. Всё это навязывается в чистом виде, без интеллигентского гарнира в виде «духовки». В антиглобалистских кругах это блюдо поэтично называют «религией матрицы».
«Креативные» – преемники интеллигентов в том, что касается эпигонства и потребительской психологии. Но если интеллигенция осуществляла эту функцию в рамках культурной парадигмы, то «креативные» реализуют её в товарных фетишах и символах гламурного образа жизни.
Но, как бы там ни было, произошло то, что произошло. Социальное тело интеллигенции стало экспонатом исторической кунсткамеры. Ломание копий вокруг этого факта выглядит весьма трагикомично, поскольку предмет дискуссии иллюзорен. Пора похоронить усопшего со всеми полагающимися почестями.
НУЖЕН НОВЫЙ СЛОЙ
Но, прежде чем дело дойдёт до похоронного ритуала, следует констатировать смерть как медицинский факт. Здесь важны формальности. Это не каприз и не поза. Смерть необходимо удостоверить официально – каковую цель, в частности, преследует настоящая статья. Без этой формальности социальное тело покойного ещё живёт, в то время как тело биологическое уже затвердело. Мало того, иногда социальную жизнь искусственно продлевают. Например, кто-нибудь не в меру находчивый, переклеив фотографию в паспорте, может воспользоваться документами умершего. Иногда с их помощью удаётся продать оставшуюся от покойного жилплощадь. И тогда апартаменты отходят не государству или наследникам, а – по демпинговой цене – в чужие руки.
Что такое «квартира» старой интеллигенции? Это её общественная ниша и вечные претензии на роль нового дворянства. Всё это по логике вещей должно аннигилироваться в потоке истории. Но не всех такая ситуация устраивает. Иные готовы, используя подлог, продлить покойному его бумажную жизнь.
Например, болотные вожди. Выводя на улицу «рассерженных горожан», они, как известно, нарекли их «новой интеллигенцией». То есть людьми с умом, честью и совестью. Ум, по мысли оппозиционных лидеров, заключался в том, что оные горожане жили «креативом», – то есть, к примеру, исполняли обязанности офис-менеджеров и копирайтеров, вкладывая в эти занятия данные им Богом таланты. Ну а честь и совесть – это ещё проще. За совестью и честью надо было приехать в центр Москвы с белой ленточкой на лацкане. Там люди, подобные доброму Гудвину из «Изумрудного города», раздавали эти моральные достоинства щедрою рукой. В расчёте на будущую поддержку. Но авансы не оправдались. Тренд «нью-интеллигенции» не задался: представители «мидлл-класса» плохо усваивали тонкие градации интеллигентской этики. Да и сами протесты сдулись, как только левое большинство поняло, что либеральные вожди добиваются не смены системы, а всего лишь смены караула.
На самом деле интеллигенция не может воскреснуть. Новая интеллигенция, по сути, невозможна. Да и не нужна.
Нужен новый слой. Слой органических интеллектуалов, уважающих национальные ценности, принципы социальной справедливости и нравственные нормы, включая православную этику. Только такая общность может составить конкуренцию «креативному» классу, который живёт на информационную ренту и формирует ложное сознание 
российского большинства.