В последнее время всё чаще говорят о синдроме отложенного взросления и инфантильности поколения тридцатилетних. А ещё о нарциссах, которые в условиях повсеместного стремления к «успешному успеху» нередко переживают состояние фрустрации – то из-за ощущения собственной ничтожности, то из-за недосягаемости ими же придуманных идеалов. О том, как связаны нарциссизм и самооценка и как стать счастливым, независимым и взрослым, мы поговорили с практикующим психологом, psy-блогером и писателем Юлией Пирумовой.
– Юлия, хочу поблагодарить вас за ваши книги. Они действительно действуют терапевтически – проверено на себе. Вообще, в своих книгах вы глобально затрагиваете две темы: первая касается нарциссизма и самооценки, а вторая – сепарации и взросления. Расскажите, пожалуйста, что в вашем понимании есть нарциссизм. И кто такие нарциссы?
– Нарциссизм есть у всех, разница лишь в его качестве. Здоровый нарциссизм – это когда я хорошо ориентируюсь в себе, осознаю свои достоинства, недостатки, ограничения, когда я вписываю себя в окружающий мир как нормального человека. А нарушенный (незрелый) нарциссизм свойственен человеку, который плохо понимает, кто он, не осознаёт границы своих возможностей, начинает от себя слишком многого требовать, обесценивает свои достижения, сравнивает себя с другими людьми и в конечном итоге обнаруживает себя плохим. В таком случае мы говорим, что человек обладает достаточно хрупкой самооценкой. И таких людей, к сожалению, большинство.
– Получается, нарциссизм тесно связан с понятием самооценки. Приведу цитату из вашей книги: «Самооценка – это своеобразное «внутреннее ухо», которое помогает ориентироваться в себе и поддерживать равновесие между нашим самоощущением и тем, кто мы есть». А как человеку понять, что у него есть какие-то проблемы с самооценкой?
– Вы всегда это почувствуете. По комфорту. Вам с собой хорошо или плохо? Если у вас есть тревога по поводу того, что вы не хороши, если вы истощены в бесконечной погоне за успехом, если ваш внутренний критик работает без перерыва, если вы всё время недовольны тем, что сделали, – значит, у вас точно есть проблемы с самооценкой.
Чаще всего низкая самооценка формируется в результате эмоциональной депривации, когда потребности ребёнка игнорируются, когда его не слышат, не замечают. Ведь здоровый нарциссизм формируется, когда меня видят, когда я ценный и меня любят. А ценность и любовь – это очень конкретные вещи. Любовь мы проявляем, когда заботимся, когда ты мне что-то сказал, а я это принял во внимание. Приведу пример: мы с младшим сыном часто слушаем рассказы. Их озвучивает очень смешной диктор. Я его частенько передразнивала, а ребёнка это так задевало, что он постоянно говорил: «Мама, не делай так!» В какой-то момент я поняла, что, продолжая повторять за диктором, я не замечаю того, что важно для моего ребёнка. И вот это игнорирование потребностей, отсутствие обратной связи и есть прямая депривация. Важно это понимать.
– Часто ловлю себя и окружающих на страхе потерпеть неудачу. Бывает, появляется какая-то идея, но понимаешь, что реализовать её по высшему разряду будет очень сложно, и не делаешь вообще ничего.
– Я в подобных случаях учу людей разбивать каждую цель на мелкие этапы, а затем планировать их выполнение. Нарциссы очень часто попадают в такую ловушку мышления: «Если я чего-то захотел, то это должно получиться легко, а если легко не получается, то это не моё» или: «Если очень захотеть, можно в космос полететь». Можно, но в это нужно вложить очень много труда. Вот пример с моей книгой. Меня пригласили в издательство и попросили: «Юля, напишите про нарциссизм». Я тогда подумала, что всё, моё желание исполнилось. Но книгу-то я ещё не писала. Потом я работала с коучами, задаваясь вопросом: «Почему же я не могу написать книгу? У меня, наверное, страх успеха, саботаж?» Но только я по-прежнему не писала книгу! И это продолжалось до тех пор, пока я не стала усаживать себя каждое утро и писать хоть что-то. И в этом случае хоть что-то написанное, пусть даже бред, всегда лучше ненаписанного.
– А если написанное не нравится? Как успокоиться и собраться с силами для следующего действия?
– Во-первых, в этой истории всегда активируется наш внутренний критик. И если нам трудно через него перешагнуть, то начинается процесс самоуничижения: «Я хочу – у меня не получилось – я себя осуждаю». Как будто бы осуждение себя – это обязательный этап, чтобы продолжать делать. Так вот, я всегда говорю своим клиентам, что можно этот этап пропустить и сразу переходить к планированию следующего действия. Во-вторых, человек, перед которым стоит какая-то большая задача, часто думает, что он должен решить её в одиночку. Вот мне надо, например, курс разработать, а я не знаю, как к нему подступиться, и, конечно же, я этого не делаю. И тут важно дать себе право не справляться в одиночку, а уметь просить о помощи – терапевта, коуча, знакомых, тех, кто уже прошёл через подобный опыт.
– Вторая тема, которой вы уделяете много внимания и которой посвятили новую книгу, – это тема сепарации. Расскажите, пожалуйста, что такое сепарация и во сколько лет, на ваш взгляд, она должна завершиться, если должна?
– Вы правильно сделали эту оговорку, потому что есть мнение, что сепарация не заканчивается никогда. Только мы вроде бы сепарировались от родителей, как нам надо сепарироваться от своих детей и переживать их отдельность, сепарироваться от своих партнёров и так далее. Вообще сепарация – это процесс отделения, в результате которого мы приобретаем себя, автономного и самостоятельного.
– Я знаю, что вы выделяете критерии сепарации. Можете их назвать?
– Да, первый критерий – функциональный, когда я могу выжить без родителей, то есть могу функционально себя содержать, кормить, одевать и так далее. Есть ценностный критерий, когда я могу самостоятельно осмыслять жизнь, давать свои оценки событиям, себе, окружению, стране, экономике. Пример ценностной несепарированности: «А мама говорила, что надо выйти замуж до тридцати». И, наоборот, ценностная сепарированность – это когда я могу оставить себе нужное, скажем, семейные ценности и опоры, с которыми я согласен.
Следующий критерий сепарации – конфликтный, когда мы внутри себя разрешили все основные конфликты с нашими родителями. Когда у нас нет к ним глубинных претензий («Вы меня не любили», «Вы меня не хотели» и так далее). И последний критерий – эмоциональный, когда у нас отсутствуют по отношению к родителям активные чувства из прошлого: обида, боль, злость. То есть в настоящем мы, конечно, можем злиться и обижаться на них, но эти чувства адекватны сегодняшним обстоятельствам, а не тянутся из далёкого прошлого. Вы спрашивали, сколько лет длится сепарация. Иногда и до тридцати невозможно её пройти, иногда и до сорока, а бывает, что человек проходит её всю жизнь. Пенсионеры порой не могут внутренне отпустить своих родителей, сливаясь с их убеждениями и образом мышления.
– Если ты понимаешь, что несепарирован, что делать в таком случае? Смена фокуса внимания, полезные книги могут помочь?
– Безусловно. Более того, в жизни мы так или иначе (с опытом, во взаимоотношениях с разными людьми) всё больше и больше узнаём себя, всё больше начинаем понимать, что у нас есть границы, и учимся их выстраивать. Когда мне что-то не нравится, я учусь говорить «нет», когда мне что-то нравится, могу сделать шаг навстречу, не ожидая, что, «если бы ты меня любил, сам бы пришёл». Жизнь зачастую сама нас учит. Например, по моему опыту (в моей истории так было и у многих моих клиентов) возраст, когда тебе «тридцать три плюс-минус три», – это как будто бы время, когда судьба даёт нам последний шанс повзрослеть и обрести независимость. И если мы от этого отказываемся и упорствуем в своей инфантильности, то чаще всего происходят события, которые заставляют нас вынужденно повзрослеть: не работала – будешь работать, не брала ответственность за детей – будешь брать ответственность.
– Иногда оказываешься перед очень сложным выбором: не обидеть себя (не отказываясь от чего-то важного), либо (отказавшись) не обидеть других, например родителей.
– Да, это самое сложное, но в этом вся суть сепарации. Когда мы выбираем то, что важно для нас, несмотря на то, обидится другая сторона или нет, – вот тогда мы сепарированы. Знаете, это тоже такая детская фантазия о том, что мне должны разрешить быть взрослым и что мир будет рукоплескать всем нашим выборам. Например, смене профессии, как это было у меня. Когда ты говоришь: «Я хочу быть психологом», и все такие: «Браво-браво, ты поняла, что ты хочешь!» Нет. У мира могут быть разные реакции на наш выбор: у моего отца, который расстроится и будет обесценивать, у моей матери, у моего первого мужа, у моего второго мужа. Да, кто-то будет меня поддерживать, а кто-то нет. Сепарация – это же не про то, что мы не встретим различных реакций, она про то, чтобы уметь их выдерживать, оставаясь преданной своему выбору. Я вывела для себя такую фразу, которую мы можем внутренне, про себя, или прямо сказать другому человеку: «Мне очень жаль, что ты меня не поддерживаешь или что ты так реагируешь, или что ты обижаешься, или считаешь, что я не права, но я буду делать так, как считаю нужным».
Сепарация и взрослость – это не про независимость совсем. Сначала я надеваю шапку, потому что мама говорит: «Надень шапку», я выхожу замуж, потому что мама говорит, что надо выходить замуж, и так далее. То есть я нахожусь в слиянии с родителем. Потом наступает следующий этап, когда я бунтую, как все классические подростки. И когда мама говорит: «Надень шапку», я ни за что её не надену и назло маме «отморожу уши». После этого наступает следующий этап сепарации – независимость, когда мне уже не надо за что-то биться, и я даю себе право поступать так, как считаю нужным. Но тут главное – дойти до четвёртого этапа: когда мне не только не нужно уже бороться, но мне уже неважно и эту независимость хранить. Когда я надеваю шапку, даже когда мама говорит: «Надень шапку», когда я могу в том числе зависеть от людей, и делаю это осознанно. На этом этапе взаимозависимости у человека столько свободы, что он может выбирать: сейчас важнее отстоять своё желание или сохранить отношения. Этим состоянием, свободой выбора и заканчивается любая сепарация.
– В прошлом вы были адвокатом, потом стали психологом. Почему так много людей, особенно тех, кому сейчас тридцать – сорок лет, либо кардинально меняют, либо хотят поменять сферу деятельности?
– Много причин. Во-первых, первое образование мы очень часто получаем не по своим душевным намерениям, а просто сливаясь с волей родителей или с тем, что модно или будет приносить деньги. Если человек занимается не своим делом, то какое-то время он может «повбухивать», потому что сил ещё много, здоровья полно, впереди большая жизнь, но после тридцати появляется усталость и неудовлетворённость. Душа говорит: «Это не хочу, хочу другое». И вот тут надо дать себе право и шанс на то, чтобы посмотреть в другую сторону, и это, кстати, тоже про независимость.
Сперва я чётко поняла, что не хочу быть юристом (и это тоже был своего рода бунт против ожиданий моих родителей), потом ушла в декретный отпуск и больше в юриспруденцию не вернулась. Затем перекинула мостик к психологии: окончила курсы медиаторов. Медиаторы – это посредники, конфликтологи, то есть уже не юристы, но ещё не психологи. Потом отучилась на коуча, сделав ещё один шаг в сторону психологии. И только когда у меня родился второй ребёнок, я сказала себе: «Всё, иду учиться на психолога!» И это был прям такой абсолютный выбор себя.
Опыт писательства вырос из опыта блогерства. Размещала посты, заметки, и вот однажды меня пригласили в издательство и предложили написать книгу.
– То есть этот путь нашёл вас сам.
– Да. Но для этого нужно было несколько лет просто писать в своём блоге. А сейчас я понимаю, что не смогла бы написать книгу, если бы не было блога, потому что страх критики и страх того, что книгу не будут покупать, постоянно блокировал бы меня. Это как раз про то, что у каждого большого результата есть путь, который готовит нас к этому большому результату.
Беседу вела, Диана Дельмухаметова