Он воплотил всесветно любимый тип озорного пройдохи – кому простят жуликоватость за въедливый здравый смысл. Который собаку съел, медведя забодал и которого на кривой козе не объедешь.
Массово обожаемого товарища прапорщика.
Кем, как не этим самым прапорщиком, был его титульный герой Александр Данилыч Меншиков, орёл и проныра в одном лице? Три ключевые фразы определили и тип, и общерусский характер, войдя в золотой фонд, когда и слов-то таких ещё не было. «Ребята! – орал народный фельдмаршал, поднимая гвардию на штурм. – В крепости – вино и бабы! Три дня на разгул!» «Полмильона, мин херц. Больше не брал», – ответ на века любому государю, обвиняющему в покраже миллиона. И наконец, протяжное «Ка-тя! Рассолу!» – сказанное главкомом своей немецкой наложнице, будущей первой всероссийской императрице Екатерине. «А жену свою, царицу, Колька Гришке уступил» – пели про Николая с Распутиным, причём зря. А вот «а жену его, царицу, Сашка Петьке уступил» – то была сущая правда.
Так, через меншиковский уд, впервые взошли немки на наш престол, чтоб не слезать с него уже до самого конца. И только разбитные до прошлого советские обычаи дали показать это со всей наглой откровенностью.
Жаров стал первым визирем при царе-громовержце. Алексашкой при Петре. Малютой при Иване. Был бы и Лаврентием при Иосифе, кабы прошёл должный срок для олубочивания тирании (впрочем, именно Лаврентия знающие люди и разумели под Малютой).
Даром, что ли, в юности играл в театре Лепорелло?
Восхождение в топ империи начал со дна, впервые мелькнув ещё до революции в немом фильме – кто бы мог подумать! – «Царь Иван Васильевич Грозный». Воистину кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Велено в Книге судеб участвовать безродной подпоркой в судьбе трёхсотлетнего дома Романовых – так и будешь это делать всю жизнь.
С детства мурлыкал под нос всякий шурум-бурум. В итоге записал для «Путёвки в жизнь» наипервейшую в нашем кино звуковую съёмку с песней «Нас на свете два громилы, гоп-тири-тири-бумбия: / Один я, другой – Гаврила, гоп-тири-тири-бумбия». Был в ужасе. Писал, что с экрана голос производил впечатление псиного воя из бочки. Тем же голосом напел куплеты жлоба-конторщика из «Возвращения Максима»: «Менял я женщин, тыри-тыриям-та, как перчатки, / Носил всегда я, тыри-тыриям-та, шапокляк». И арию дикого помещика, дырявящего стену из пистолета: «Мой папаша пил, как бочка, / И погиб он от вина» (чудесный малометражный «Медведь»).
Гаврилами, кстати, звали сразу двух его забубённых патриотов: выпивоху-дьяка в «Богдане Хмельницком» и пузана-партизана в «Секретаре райкома».
Пузо наел на царских харчах и Сталинских премиях немеряное. В разгар великой войны и недокорма играл народного ухаря казака Перчихина с таким брюхом, что впору уже было говорить о Фальстафе. Фильм «Оборона Царицына» назначал решающим фронтом Гражданской войны именно Царицынский – за то, что им рулили Сталин с Ворошиловым, а при них крутил ус этот самый Перчихин. Дали ещё одну Сталинку. Отъелся ещё сильней.
В 50 х и вовсе стал дедом-балагуром, благо и лета подошли: родился-то ещё в том веке. Подкалывал на кухне старшую сестру в «Старшей сестре». Расследовал покражу аккордеона в «Деревенском детективе» – первой части трилогии о сельском участковом дяде Анискине. Вторую и третью части ставил сам.
Трилогия была экранизацией архибессовестных романов секретаря Союза писателей Липатова, доказывавшего, что всё зло от городских, а деревенские никогда и ни в чём не виноваты. Буйный работяга-тракторист крал аккордеон, чтоб упечь в тюрьму городского завклубом, подрезавшего у него бабу. И ничего ему за это не было. Пионеры в масках Фантомасов со стартовым пистолетом грабили инкассаторшу по наводке городского киномеханика. И ничего и им за это не было, даже из пионеров не попёрли. Тем временем сам писатель сторчался на тяжёлой наркоте, о чём народ узнал много позже, с окончанием советского строя.
Жарову и похабные сюжеты, и специфическая судьба автора правоохранной тематики не встали никаким боком. Участковый Анискин сделался ещё одним народным любимцем, располагающим люд к органам правопорядка, и даже попал в русскую часть мультфильма «Ограбление по-». Там рисованные злодеи Крамаров и Чекан в поте лица ремонтировали сберкассу, чтоб её же затем ограбить. А после приходил дядя Анискин и вешал на фасад вывеску «Милиция».
Сказано же: простит русский человек доброму прапорщику всякую доверительную жуликоватость.
Такому, как Жаров, – всегда…