Всем, кто помнит номер своего автомата
Режиссёр Роговой связал служилую Россию поездами. Литерным – где рожает командирская жена. Московским скорым, увозящим одного из друзей в академию. Санитарным, эвакуирующим увечных с передовой и сгружающим недоехавших на малые пристанционные кладбища. «Наш паровоз, вперёд лети», – горланят бойцы, и музыкальная фраза становится лейтмотивом фильма о главных ударных и сверхмобильных войсках империи, в которых служат три колена семьи Трофимовых, – конница, танки, десант. Профессионалам боя надлежало уметь воевать в любом климате и в любой точке державы, и они всё время куда-то ехали – то из песков в снега, а то из болот в субтропики. «Когда едем, Алёша?» – спрашивала только что явившегося из загадочной командировки мужа совсем уж было заскандалившая жена, внезапно увидев у него на спине новые дырки. «Послезавтра, Любаша, – отвечал муж. – Собирайся».
Дырки были небутафорские, свои. Исполнитель главной роли Юматов служил на торпедном катере палубным пулемётчиком и в 17 лет словил с «мессершмитта» очередь наискосок. Что такое «с берёз, неслышен, невесом, слетает жёлтый лист», ему объяснять не требовалось. С Лановым они играли первый раз вместе, составив со временем такую же пару насмешливых бруталов, как Дуглас и Ланкастер в американском кино. А ведь прежде относились друг к другу без особых симпатий: за 13 лет до того эмблемная роль Павки Корчагина уплыла от запившего Юматова к Лановому. И не скажешь, что «подрезал», – но к отношениям не располагает.
Легенда недругов связала: фронт обнулял любые распри. Лановой незадолго до этого играл в «Войне и мире» Анатоля Курагина, которому в лазарете на смертном одре протягивал руку Болконский. Офицерское ремесло располагало драчливые натуры к ссорам в мирное время и монолитному единству легионеров, чуть только сыграет труба.
Советская Россия воевала сто лет кряду, и сто предыдущих, и за сто лет до того – люди атаки и активной обороны без дела не сидели, женились с лёту на родовитых красотках со склонностью к полевой хирургии и сдвигали гражданские шляпы на затылок, как кубанку и шлемофон, чтоб всем было видно, что цивильное на них – временно. «Есть такая профессия, взводный, Родину защищать», – говорил новичку потомственный военспец, и фраза эта станет главным баннером Дня армии и флота, неведомого чужеземцам праздника.
И ведь сентиментальной дурнины в картине – тонна, на которую только и был способен автор сценария и главный гламуризатор войны Борис Васильев. Не прорываются вражьи танки таким черепашьим ходом, чтобы можно было вооружить инвалидную роту неизвестно чем и вывести в не пойми откуда взявшиеся траншеи. Генерал-лейтенантов в стране – человек сто, и не знать фамилии нового командующего вызванный к нему комдив просто не может (ах-ах, какая неожиданная встреча!). Да и принять Ланового за ловко замаскировавшегося китайца могут у нас, но никак не в Китае. Ан нет – за сердечные струны дёргать Васильев был большой мастер, и чепуху ему прощали, так что эти черепашьи прорывы он вставлял потом везде – и в «Аты-баты, шли солдаты», и в посмертно снятый «Неоконченный бой». На счастье, ему не дали репрессировать героев (собирался) и свести их случайной встречей в лагерях на лесоповале: таких лошадиных сантиментов уже не потерпела бы самая благосклонная публика. Был, конечно, у советских военных рубежный «плохой год», через который не перевалила и половина, – но не с васильевским тактом браться за столь болезненную тему.
Без этого срослось всё. Призовые революционные шаровары. Сдуваемые с плоскостей махом пропеллера цветы. Примотанное бинтами к рукам личное оружие. Горящие БТ на улицах Барселоны.
Калёная, душащая, захлёбная ненависть: «Мою маму повесили немцы».
Фото в отцовском кителе.
Мишени с дырками для выгородки семейного закута.
Обустройство походного быта самой наследственной из русских профессий.
Денис Горелов