Гастан Агнаев
Прозаик, публицист. Родился в 1943 году в селе Карман-Синдзикау Дигорского района Республики Северная Осетия – Алания. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького (семинар Сергея Залыгина).В 1968 году в издательстве «Ир» вышла первая книга «Младшая невестка» («Кæстæр чындз»). Работал корреспондентом радио, старшим редактором литературно-драматической редакции Северо-Осетинского телевидения, ответственным секретарём журнала «Ногдзау» («Пионер»), заместителем главного редактора журнала «Мах дуг» («Наша эпоха»). С 2013 года – сопредседатель Союза писателей Осетии.
_________________________________________________________________________________
Как только они вошли в квартиру, Мамсыр переобулся в домашние туфли и направился к гардеробу – сменить костюм на домашний халат. А мальчик с разбегу прыгнул на диван, где его уже дожидалась яркая книжка в глянцевой обложке.
– Виталий! – отец всегда называл его так. Ему казалось, что, зови он мальчика одним из ласкательных имён, какие все время придумывала мать, – Вит, Винтик, Виточек, Веточка, – сын может распуститься. Мать есть мать, а отец – отец.
Услышав оклик, мальчик встал и тоже направился к детскому шкафчику. Снял костюмчик, в котором ходил в детский сад, остался в майке и трусиках. Так ему будет свободней. Пусть тело отдыхает. Вот повзрослеет Виталий – научится стесняться своего тела, тогда и будет дома ходить как взрослый. Мальчик снова вернулся на диван. Мамсыр не мог сдержать улыбки – сын сидел заложив ногу за ногу и, хмуря лобик, разбирал крупный шрифт детской книги. Буквы он знает уже давно, но лишь неделю назад что-то наладилось наконец в маленьком умишке – он научился составлять из отдельных букв слова, научился читать самостоятельно, и теперь его уже не оторвёшь от книги.
Отец запахнул полы мягкого домашнего халата, опустился в кресло, рука сама собой потянулась к газете. Чтение газет тоже привычка. Ну-ка, что же нового происходит на нашей планете? Рост инфляции в западном мире. Мамсыр не очень точно представлял себе, что такое инфляция. Слово это связывалось в его памяти с полузабытым названием болезни – «инфлюэнца». Болезнь экономики, заразная болезнь. «Некоторые буржуазные идеологи торопятся поставить знак равенства между капитализмом и социализмом». Не выйдет, господа! Конечно, вам бы хотелось прикрыться нашими социалистическими идеалами, да только ничего у вас не выйдет.
Мамсыр оборвал свои размышления. Что ему, на работе не хватает хлопот и волнений, если он у себя дома после трудового дня не может отдохнуть. Надо отложить газету, расслабиться, прийти в себя.
Сыну тоже, видно, надоело читать. Отложив книгу, он слез с дивана, подошёл к окну и, встав на носочки, выглянул наружу. Мальчика так и тянет на улицу. Через год – через два ему уже не придётся подниматься на цыпочки, чтобы увидеть окружающий мир. Впрочем, он и сейчас замечает больше чем достаточно. Идёт по улице – глазёнки так и бегают. Рот откроет – тут же вопрос.
Сегодня жена позвонила на работу Мамсыру, сказала, что задерживается на службе. Пришлось самому брать ребёнка из детского сада. Каждую неделю раз или два случается такое. У Хадизат тоже много дел, семья только за ужином и собирается вместе, да ещё по выходным. Работа, работа… А время летит. Мамсыр поправил упавшую на лоб прядь волос, невольно взглянул на себя в зеркало. В волосах уже проседь, следующий костюм надо будет купить тёмно-серый с отливом – чтобы гармонировал с ранней сединой. Седые волосы – это и почётно, и элегантно, а всё-таки грустно: вот ты уже и не молод. Каждый раз, оказываясь на людях, Мамсыр ревниво приглядывается к мужчинам: младше его или старше, попал ли он в общество сверстников или случай занёс его в компанию зелёных юнцов.
Мамсыр взглянул на сына. Тот стоял, вытянувшись у подоконника, и не отрываясь глядел на улицу.
– Что ты там увидел интересного? – спросил отец.
– Там мальчишки о чём-то спорят.
Мужчина поднялся с места, подошёл к окну. На тротуаре кружком стояло с десяток парней, двое в центре, казалось, готовы были вцепиться друг в друга. Если бы не привычный шум улицы, можно было бы услышать, о чём они там спорят, – второй этаж, это же невысоко. Лица у ребят покрасневшие, наверное, выпили, вот и тянет их помериться силами. Молодёжь – ей некуда девать энергию. Шли бы лучше на спортплощадку.
– Виталий, нечего тебе на них глазеть. Иди читай свою книгу.
Сын недовольно отошёл от окна. Раскрыл книгу, но, наверное, не читает. Мысли его по-прежнему на улице, там, где продолжается спор.
Отец прошёл в ванную, сбросил халат, открыл кран. Как хорошо под жёсткими струями тёплого душа! Усталость словно рукой снимает! Каждый день Мамсыр принимает душ. Наверное, благодаря этому он сбавил семь-восемь лет. По трубам уносит их куда-то вода. Вытерся полотенцем, мягким и лёгким. После купания и воздух кажется сладким, как мёд.
А вот и жена.
– Здравствуй, Хадизат!
Она тяжело опустила сумку – успела, значит, после работы пробежаться по магазинам. Подошла к мужу, припала светлой головой.
– Мамсыр, я стала уставать…
– Ничего, скоро отпуск, тогда отдохнём за весь год.
– А Вит что делает?
– Читает в другой комнате.
– Как он себя чувствует?
– Скучает по тебе.
Оба улыбнулись. Их забавляла манера сына применять взрослые слова к своим маленьким горестям и радостям. «Я очень счастлив, что сегодня солнце», – говорил он. Или: «Я тоскую, что мне не дают смотреть телевизор». Или: «Какое горе – у заводного ослика сломался механизм». Слово «механизм» вызывало у родителей особое восхищение. Они заметили, что на их Виталика не производят никакого впечатления чудеса современной техники. Каждый раз, когда они пытались заинтересовать его сложным устройством телевизора, автомобиля, самолёта или новой дорогой игрушки, сын рассудительно отвечал, будто сообщая отгадку сложной загадки: «Ну и что здесь особенного? У него внутри ме-ха-ни-зм». Этим старательно произнесённым словом объяснял он все чудеса.
Когда отец вошёл в комнату, Виталик не читал, а стоял на прежнем месте у окна.
– Сейчас они будут драться, – сообщил он.
Отец потянул его за плечи:
– Ты маленький, тебе ещё рано смотреть на такие вещи.
Сын глянул исподлобья, насупился: взрослым всё позволяется, им хорошо.
Хадизат, уже в домашнем халатике, выглянула из кухни:
– Что вы не поделили?
– Мы-то всё поделили, а вот те ребята под нашими окнами, видно, что-то делят. Я не пускаю Виталия смотреть на них, а он обижается.
– Нечего ему смотреть. Хулиганы. Я проходила мимо них – стоят ругаются.
Хадизат взялась за приготовление ужина. Впрочем, его надо лишь разогреть. Разве может женщина при такой нагрузке готовить на один день? С кухни доносилось её приглушённое пение. Как ни прислушивался Мамсыр, никогда не мог разобрать, что напевает его жена, хозяйничая на кухне. Журчит вода из крана, булькает суп в кастрюльке, да и поёт она вполголоса – не понять ни слова. Мужчина глянул в окно и тут же отошёл вглубь комнаты. В доме напротив на нескольких подоконниках уже устроились ротозеи, глазели на ребят, у которых дело дошло до кулаков. Не очень-то хорошо так любопытствовать. Правильно сообразил Виталий, действительно началась драка.
Зазвонил телефон. Мамсыр обменялся несколькими фразами с приятелем, и когда, повесив трубку, оглянулся – сын снова прилип к окну.
– Виталий, отойди немедленно от окна.
– Папа, они все на одного накинулись!
– Иди на место! – повысил голос отец.
– Папа, он же один! Ему не справиться!
– Кому я говорю! – он даже сам удивился своей рассерженности. Прямо рычит на сына! Это всё работа, заботы, нервы…
Мамсыр включил телевизор. Вообще-то он не часто смотрел на голубой экран, считая, что свободное время можно провести и с большей пользой. Вести беседу, достойную народа, не так-то просто, не всегда это удачно получается. Сегодня опять футбол. Мамсыр поднялся, выключил телевизор. Если так пойдёт и дальше, то скоро в газетах на месте передовиц будут печатать футбольные репортажи.
А Виталий – надо же, хитрец какой. На цыпочках снова подкрался к окну, глазеет на драку.
– Виталий!
– Папа, папа, у того парня кровь на лице.
Надо же, как тараторит! Будто спортивный комментатор. Конечно, вполне объяснимо обострённое внимание, ведь он в первый раз видит, как люди бьют друг друга.
– Ваши королевские величества, кушать подано, – раздался с кухни голос жены.
– Ну, принц, пошли, – Мамсыр обнял сына за плечи, оторвал от окна. Что ж, мужчины и в самом деле короли.
– Мне кушать не хочется, – захныкал мальчик.
– Не капризничай! Садись за стол, пока всё не съешь, не встанешь!
Ох уж эти капризы! Не хочет есть – а как поставили перед ним тарелку, стал уплетать за обе щеки. В их семье не принято разговаривать за едой. «Когда я ем, я глух и нем» – этими словами Мамсыр не раз обрывал сына, заводившего разговоры с набитым ртом. И что бы вы подумали – недавно в ответ на замечание отца Виталик сказал: «Когда я кушаю, я говорю и слушаю!» Это его в детском саду научили. С такого возраста уже начинает перечить старшим!
Виталий первым покончил с едой – небывалый для него случай, – без спросу выскочил из-за стола и бросился к окну. И сразу же раздался его возбуждённый голос:
– Папа, он лежит! А они его бьют ногами!
Мамсыр нахмурился. Всем ему нравится эта квартира: и просторная, и солнечная, и потолки высокие. Но выходит она на перекрёсток, поблизости гастроном – то ссора может произойти, то драка, то авария какая-нибудь. Негоже мальчику глядеть на всё это. В его неокрепшей душе могут остаться глубокие раны, которые скажутся через много лет, когда будет он совсем взрослым. Можно бы начать хлопоты о другой квартире – на работе ему помогут. Но где гарантия, что и на новом месте такого не случится? Нельзя же поселиться в квартире без окон!
Отец подошёл к окну. А прохожие тоже хороши! Сторонятся, будто ничего не видят и не слышат! Нет чтобы позвать милицию! Вот ребята стаей бросились прочь. Лишь один остался лежать неподвижно на асфальте. Мамсыр силой оторвал сына, вцепившегося в подоконник.
– Иди к своим игрушкам!
Виталий послушно начал расставлять оловянных солдатиков, установил зелёную игрушечную Царь-пушку, выстрелил красным пластмассовым ядром, бросился поднимать упавших. Тут с улицы донёсся звук сирены. Мальчика будто ветром сдуло – он снова был у окна.
– Скорая помощь приехала! Того парня кладут на носилки!
Хлипкий, наверное, парнишка. Мог бы отлежаться и убраться домой подобру-поздорову. А может, ножом его пырнули.
Вошла Хадизат.
– Ну что, пора на прогулку?
– Виталий, одеваться!
Каждый вечер, если только не льёт дождь, вся семья отправляется гулять. Так уж заведено. Вечерняя прогулка полезна для сна, а сон полезен для здоровья. Только немного осталось в городе мест, где можно побродить спокойно, дыша полной грудью. Человек рождён природой и сам же отгораживается от неё каменными стенами, добровольно заточая себя в комфортабельные темницы.
– Я готов!
– Тогда пошли!
На лестнице Виталий бросился вперёд, первым выскочил во двор. Смеркалось. Люди спешили после дневных дел разойтись по домам. В конце улицы повисла неяркая луна. В опрокинутых чашках уличных фонарей задрожал сиреневатый свет.
Виталий побежал к месту недавней драки.
Хадижат взяла Мамсыра под руку.
– В субботу надо бы выбраться за город, в горы или поближе к воде.
– Давай поедем в ущелье Кобань.
– А может, на озеро Цылыкк? Искупаемся, ты захватишь удочки, наловим рыбы.
– Виталий! – позвал сына Мамсыр.
– Папа, смотри, здесь осталось пятно крови!
– Иди скорей, мы тебя ждём, – и они двинулись дальше.
– Зажарим рыбу на вертеле. Вкусно будет – язык проглотишь!
– Виталий, догоняй нас!