По мнению литературного редактора Анны Гутиевой, словесность претерпевает сегодня невиданный упадок. Беседуем с ней о проблемах современного литпроцесса и возможностях возрождения, о журнале «Российский колокол» и её злободневной книге «О чём кричит редактор».
– Не так давно вы стали шеф-редактором журнала «Российский колокол». Какие надежды вы возлагаете на проект? Каковы основные требования к текстам?
– Не столько надежда ведёт меня вперёд, сколько упорство и желание противодействовать трендам современной литературы. Не из вредности, а потому что кто-то должен сказать погромче: «Происходящее давно утратило смысл, стоит задуматься о трансформации». При этом результата от этого бунта я не жду. Мои требования к текстам и есть мой бунт. Они озвучены на сайте журнала. Если кратко, то текст для меня не просто история. История рассказывается для того, чтобы передать определённый посыл – он может быть выражен мыслью или чувством. Редкий товар ныне. Мысль и чувство, чувство и мысль, ну ещё толику юмора. Разве я многого прошу? Все стали очень серьёзные, при этом умного ничего не говорят, посмеяться над собой, над миром, над жизнью не умеют. Для этого ведь надо смотреть «над», выйти из себя в метасферы, а для современного писателя нет ничего вне «я». Писатели с придыханием обмусоливают мелочи жизни.
При этом я не питаю иллюзий, что смогу собирать номера журнала сплошь из того, что считаю значимым. В общем потоке всегда будет текст «более-менее», который я возьму за неимением лучшего или потому что до лучшего в потоке текстов не добралась. Толпа ринулась в литературу и литературу нечаянно затоптала. Это одна из значительных проблем: утрата сферы искусства как сферы избранных.
– Можно ли уже сделать первые выводы по результатам работы? Есть ли какие-то стандартные ошибки у авторов?
– Одна ошибка, она касается подавляющего числа авторов. Неспособность мыслить.
Сегодня на вершине те, кто умеет совершенно блестяще писать ни о чём. Это одна из иллюзий нормальности. Открываешь книгу – написана хорошо. О чём? Ни о чём. Автор не способен ни сформулировать сложный общечеловеческий или остросоциальный конфликт, ни дать своим персонажам мало-мальски стоящее осмысление действительности. Да что там, цитировать ведь нечего в книгах стало.
Потому что автору нечего сказать. А те, кто пытается, выдают поверхностные суждения: мир несправедлив, в жизни есть счастье и т.п. Отсюда рождается «чернуха», как суррогат искренности и глубины, отсюда же растёт автофикшен как неспособность мыслить шире собственного «я», здесь же притулилась литература травмы, фемповестки, притеснений и прочего трендового, ведь это удобно – мыслить-то не надо. Поэтому в требованиях к текстам, присылаемым в журнал, стоит жёсткое «стоп» всем перечисленным видам.
Поправка – я говорю о трендах и общей картине, есть исключения, конечно.
– В издательстве «Альтернативная литература» вышла ваша книга «О чём кричит редактор». Казалось бы, название книги говорит само за себя. И всё же, что полезного найдут в ней для себя автор и редактор? Ведь книг по писательскому мастерству очень много.
– Человек, лишённый воли, красоты и силы духа, пришёл в литературу и засел там, ноя и жалуясь на всё подряд. Я вижу проблему упадка литературы не в технике, а в психологии писателя. Поэтому моя книга преподносит литературу с этой точки зрения. Умение нестандартно мыслить, да просто размышлять, тонко чувствовать веяние времени, смеяться, переходить от слоя личного к слою общественному и надчеловеческому – это то, чему научить нельзя, но это то, на что можно вдохновить, к чему можно подтолкнуть. Да, я затрагиваю содержательную сторону писательства, а не только техническую, и это выделяет мою книгу из тысяч ей подобных. Также я считаю нужным указать критерии хорошей литературы. Задать ориентир. Я понимаю, дело в психологии современного человека, в его образе мышления, жизни, литература рождается из совокупного портрета современности. Только вот в чём загвоздка. Например, детская литература сегодня в России – это море глубоких смыслов, потрясающих структурных и стилистических находок, тонкость конфликтов и переживаний. То есть современная психология не помешала детским писателям быть подлинными писателями. Значит, если задать верные ориентиры, можно исправить ситуацию и во взрослой прозе. Что я и пытаюсь сделать своей книгой.
– Как вы пришли к редакторской работе? Это желание помочь авторам? Найти адекватных писателей? Либо же цели более глобальные? Повлиять на умы, на литературный мир?
– Я читала книгу за книгой и вдруг обнаружила, что по уши в грязи. Новые авторы удивительным образом лишили мир красоты и значительности, человека – возможностей и души, жизнь – развития и цели. Поразительное мастерство. Я решила изучить вопрос и была удивлена, что очень много людей обслуживают этот гнилой мирок новых писателей, дают термины пустоте, придают смыслы бессмысленности, кучеряво так, с претензией на научность. Я надеялась, что скоро все одумаются и это закончится. Но нет, оно усугубляется. Мне очень жаль настоящих талантливых писателей сегодня, большинство из них прозябают в тени, бросают писать.
Что я могу поделать с этой ситуацией? Могу заставлять писателей работать с собственными текстами, мыслями, чувствами, страхами, убеждениями так, чтобы максимально полно вытащить из текста его потенциал.
Я возмущаюсь много, но я терпеть не могу нытиков, поэтому много и упорно «строю». Я создала необычные методики восприятия текста, преподаю их, написала книгу о единстве содержания и техники писательства, веду каналы в Сети, сейчас ещё и отбираю тексты для журнала по своим критериям, выискиваю звёздочек, ну и работаю с бесконечным потоком авторов.
Литература для меня сфера высокого искусства. Писатель – служитель искусства, человек с особым восприятием мира и, конечно, имеющий дар свыше.
Реалии меняются, сдвинутся приоритеты. Народ под влиянием социально-политических изменений, технологических сдвигов поменяет свою точку зрения на то, что есть хорошо, и потребует, например, не маленького никчёмного человечка в качестве главного героя, а подлинного героя, мужественную светлую личность вроде Данко...
– Есть некое деление на боллитру и «жанр». Оно надуманно?
– Сегодня на этот вопрос имеет смысл ответить так: вся сила, все мысли, все таланты перетекли из современной прозы в жанры. Порой в фэнтези или любовном романе куда больше жизни и чувств нежели в некой расхваливаемой книге из современной прозы. Сегодня есть жанр, который никто никуда не может приткнуть, – взрослые сказки. Вот это мощная концентрация смыслов психологических, философских, социальных, заключённых в метафоричность сюжета и образов. Я бы выбрала вместо десяти премиальных книг одну такую сказку.
Если бы книги судили по глубине смысла, по оригинальности задумки, по силе чувств, по остроте поставленного конфликта, какое имело бы тогда значение, в каком жанре они написаны? Никакого.
– Что происходит сейчас с критикой и толстыми журналами? Когда-то «толстяки» были своеобразным лифтом, публикация в любом из них была доступом в большую литературу. Так же, как и критика, – значит, ты что-то собой представляешь, раз тебя заметили. Работают ли эти механизмы теперь?
– Нет, не работают, потому что это два института «из любви к искусству». Сегодня же, в условиях рынка, издательства отдельно, журналы и критика отдельно. Журналы ещё держатся, и у журнала есть возможность выдвигать авторов на премии. Институт критики существует по остаточному принципу, что катастрофично, конечно. Потому что критика – единственное звено в литературе, которое работает на литературное искусство, а не на продажи и читателя, имеет дело как с критериями и довольно чётко обозначает, почему текст плох или хорош.
Тексты вырождались, критике стало нечем «питаться», это началось давно. Критика вымирала, пока не трансформировалась в нечто промежуточное вроде обзорных рецензий в Сети или журналах. Современные рецензии соответствуют содержанию книг – они констатируют наличие сюжета.
В критике же важен критикующий. Я хочу знать, что за человек рекомендует или не рекомендует мне книги, каковы его критерии отбора, что для него хорошо, а что плохо, есть ли у него система оценки, чтобы понять, нужно ли мне прислушиваться к его мнению или нет.
Должен быть структурный подход к возрождению литературы. Например, обозначат журналы и издательства требования к текстам, к темам, конфликтам. Критики озвучат свою систему оценки, отмечая чётко обоснованные «проколы» в текстах. Авторам придётся постараться. На этом месте мне обычно говорят о несвободе и цензуре как о чём-то нехорошем, пусть, мол, пишут что хотят, это же творческий процесс. Сотни тысяч авторов пишут сотни тысяч бессмысленных текстов. Играйте в свободу дальше.
В детской литературе, которая, напоминаю, на пике своего расцвета, издательства не стесняются чётко формулировать и темы, и идеи, и свои ожидания. И это раскрывает возможности детских писателей по максимуму.
Беседу вела Ольга Камарго
«ЛГ»-досье
Анна Гутиева – шеф-редактор литературного журнала «Российский колокол», писатель, литературный редактор, преподаватель Писательской академии Антона Чижа.