Второй год «Литературная газета» проводит литературный конкурс «Золотое звено». Современные поэты и прозаики присылают нам свои стихи, повести и рассказы, в которых идёт речь о железной дороге. И это – продолжение давней яркой традиции, которая в русской литературе расцвела ещё в XIX веке.
Сегодня я хотел бы напомнить вам несколько старых, отчасти полузабытых, но вовсе не выцветших стихотворений. Да, все они связаны с железной дорогой. Например, Владимир Соловьёв – сын историка, наш философ и поэт – писал ещё в позапрошлом столетии:
С призраком дыханья паровоз докучный
Мчится и грохочет мёртвыми громами,
А душа природы с ласкою беззвучной
В неподвижном блеске замерла над нами.
Только он так мог увидеть и зафиксировать это триединство – поезда, природы и человеческой души. Хотя стихи, пожалуй, слишком тяжеловесны. Или, как у Пушкина сказано совсем по другому поводу, – тяжёлозвонки.
О железной дороге часто писали гораздо лиричнее, тоньше, напевнее. Вот, например. Помните?
Ночь. В дрожащей мгле вагонов
Всё подёрнуто дремой.
Раб слепой слепых законов,
Мчится поезд – в тьме ночной.
Мчится поезд – мне не спится…
Разлученья близок миг;
Дорогой для сердца лик
Ещё молит воротиться —
И вернулся б я домой
На призыв подруги милой;
Но, бездушной движим силой,
Мчится поезд в тьме ночной…
И так, под стук колёс, перед поэтом проходит вся его жизнь. Так бывало со многими из нас, но Арсений Голенищев- Кутузов написал это стихотворение ещё в 1885 году! Скорости на железной дороге с тех пор изменились, но чувства остаются неизменными – до оттенков.
1885 год – как это далеко от нас. Времена императора Александра III – между прочим, неутомимого строителя железных дорог. Можно перенестись и в двадцатые годы ХХ века. Страна-то была по преимуществу негородская. Леса, деревушки, поля, большие сёла… И – «заштатные городки» с деревянными избушками и садами. Об одном из таких городков написал молодой Михаил Исаковский. Железная дорога там казалась не только техническим чудом, но и знаком какой-то полуфантастической жизни больших городов, долгих путей – жизни будущего:
Поезда напомнят светлыми вагонами,
Яркими квадратами бемского стекла,
Что за километрами да за перегонами
Есть совсем другие люди и дела.
Там плывут над городом фонари янтарные
И похож на музыку рассвет.
И грустят на линии девушки кустарные,
Девушки заштатные в восемнадцать лет.
Идиллия, грустная идиллия. А слова подобраны искусно.
А вот вам Василий Казин, 1939 год. Предвоенная тревога. И поезда уже такие привычные, необходимые. Но в движении пассажирского состава прочитывается всё та же метафора уходящей жизни. Хотя, кажется, всё ускорилось – и время, и поезда:
Вот уж сколько времени
Мчусь я этим поездом!
Он ещё стремительней,
Видно, мчаться рад,
Пёстрым, лёгким, солнечным,
Быстролётным поясом
Все леса, поляны
Унося назад.
…
Солнца луч, всё пасмурней
По вагону шарящий,
Золотой мой, ласковый,
Ты хоть удержись!
Эх, да вы, друзья мои,
Милые товарищи,
Это убегает,
Убегает жизнь…
Или – чуть раньше, в 1937-м, молодой Павел Коган писал стихи, которые могли бы стать хрестоматийными, и жаль, если их позабыли:
В поле темень, в поле жуть –
Осень над Россией.
Поднимаюсь. Подхожу
К окнам тёмно-синим.
Темень. Глухо. Темень. Тишь.
Старая тревога. Научи меня нести
Мужество в дороге.
Научи меня всегда
Цель видать сквозь дали.
Утоли, моя звезда,
Все мои печали.
Темень. Глухо. Поезда
Гарь несут полынную.
Родина моя. Звезда.
Боль моя старинная.
Пронести мужество он сумел. И погиб за Родину – как и великое множество других из его поколения. Всё это без надрыва предсказано в его поездном стихотворении.
Наступало время самых нешуточных расставаний, время воинских эшелонов. У Константина Симонова в 1939 году появилось стихотворение «Транссибирский экспресс»:
У этого поезда плакать не принято. Штраф.
Я им говорил, чтоб они догадались повесить.
Нет, не десять рублей. Я иначе хотел, я был прав, –
Чтобы плачущих жён удаляли с платформы за десять…
Понимаете вы, десять самых последних минут,
Те, в которые что ни скажи – недослышат,
Те, в которые жёны перчатки отчаянно мнут,
Бестолковые буквы по стёклам навыворот пишут...
Так он уезжал на Дальний Восток – на свою первую войну, о которой написал классическую поэму «Далеко от Москвы». И, наверное, невозможно мощнее и точнее написать о танковом походе.
То было время дальних рейсов, лёгких чемоданов и опасных командировок. Симонов немало писал об этом:
Когда садишься в дальний поезд
И едешь на год или три,
О будущем не беспокоясь,
Вещей ненужных не бери.
Возьми рубашек на две смены,
Расчёску, мыло, порошок,
И если чемодан не полон,
То это даже хорошо.
Точнее и проще не скажешь. И более ясный портрет эпохи, наверное, невозможен. Потом он напишет и о большой войне – и тоже начнёт с поезда. И в этом – правда, которую нельзя было проигнорировать. Великая Отечественная начиналась именно с Белорусского вокзала.
Июнь. Интендантство. Шинель с непривычки длинна.
Мать застыла в дверях. Что это значит?
Нет, она не заплачет. Что же делать – война!
«А во сколько твой поезд?»
И всё же заплачет.
Синий свет на платформах.
Белорусский вокзал.
Кто-то долго целует. — Как ты сказал?
Милый, потише... –
И мельканье подножек.
И ответа уже не услышать.
Как много значат «вокзальные» образы 1941 года – не только в поэзии, не только в судьбах тех, кто написал эти стихи, но и в истории страны. Прощания, недоговорённые главные слова… Всё это есть у Симонова, одного из самых «железнодорожных» наших поэтов.
Продолжать эту небольшую антологию можно долго – вплоть до многотомника. Особенно если добавить прозу. Но железная дорога не терпит долгого ожидания. Минута, другая – и поезд ушёл, оставив слепок короткого стихотворения, отрывка, нескольких строк.
Памятник литературно-музыкальному произведению. Мемориальная доска на фасаде Белорусского вокзала, посвящённая первому исполнению песни «Священная война»