Борис Шигин. Избранное. – Пенза, 2024. – 250 с.
Избранное – это всегда своего рода промежуточный итог жизни поэта. И вот перед нами – «Избранное» Бориса Шигина, включающее стихи и песни. Его словесный сад.
Падает зрелый плод августа, имперского месяца; сочетания слов – как налитые гроздья:
Август… Будто молодость уходит.
Утром слышу каждый её шаг:
Вот кричит из песни пароходик,
Переводит Киплинга Маршак.
И поют Высоцкий с Окуджавой
Не с пластинок… Живы – и поют.
И гордимся мы своей Державой,
И в домах без роскоши – уют.
Поэт совмещает августовские ощущения, всегда окрашенные грустью, с историей и ностальгией, но и с трагедией: распад СССР ударил по всем, огромное количество людей не понимало, как такое возможно.
…Роскошь – и не нужна, всякая избыточность несообразна с сутью жизни, а вот уют – что может быть прекрасней?
Стоицизм присущ поэзии Шигина: что бы ни случилось, а случаться будет много – и страшного, и негативного, – нельзя падать, а если упал, необходимо встать и… снова учиться жить:
Не верь, не бойся, не проси –
всё знаю наизусть.
Всегда так жили на Руси,
я тоже научусь.
Уйдёт любовь – да сдохну ведь –
такая в сердце грусть,
что уж вовеки не запеть…
Но снова научусь…
Здесь – философия, заложенная, зашифрованная в строках: необходимость постоянно тащить себя сквозь жизнь, редко предлагающую коврижки, необходимость постоянно учиться заново жить, любить…
Иногда кажется – и дышать.
Оценивая себя, поэт постигает глубины, заложенные космосом в душу и сердце; расшифровывая собственное «я», стремится к максимальной точности и откровенности с самим собой:
Я жил не так, старик, не так:
Мог провести меня простак
И друг обворовать.
Я слишком верил в чудеса,
В героев сказочный десант –
Спасительную рать.
Интонации «Избранного» спокойны: не нужно пламени пафоса, и нельзя допускать огню отчаяния опалить душу, поэтому:
В саду уж нет привычной суеты:
плоды снесли на кухни, в погреба.
Как старый человек, он стал простым:
смешны ему и крики, и борьба.
Когда подаришь то, что накопил, –
почувствуешь и гордость, и покой.
Возрадуйся, пока точильщик пил
бредёт себе тропинкою другой.
Мудрость мерцает во многих стихотворениях, составивших том. Мудрость покоя, когда всякий крик нелеп, когда и борьба-то – понятие условное.
Может, вернее соглашаться с судьбой, следуя её вектору?
Борис Шигин никогда не изменял своему – поэтическому, песенному вектору, всегда по максимуму вкладывая онтологический свой опыт, пропущенный через фильтры дара, в стихи.
Поэт исследует мир человеческих чувств и эмоций, погружается в слои психики, чтобы, прикоснувшись к тайным вибрациям души, воплотить в стихах наиважнейшее:
Что слова?
Я глаза твои вижу: потухли…
Что молва?
Утром ветер мне всё нашептал.
Жить хотелось тогда,
когда почки у вербы набухли.
И не хочется верить,
что летом вдруг мёртвым я стал.
Ощущается перебор тугих гитарных струн: натянутые, как нервы, они словно сами рождают мелодию, соответствующую словам.
Альфа чувств – любовь – наполняет поэзию Шигина светом:
К волосам твоим русым прильну
и забудусь. Забытое – тлен.
Больше года уже я в плену,
только мне по душе этот плен.
Вместе – неизбывно-прекрасное, отчасти детское удивление миром и всем, что складывает его, присуще поэту.
Природа у Шигина – одушевлённая, родная, часто чуть грустная, но поэт настолько ощущает своё слияние с нею, что и грусть эта – нежного толка:
В маленьком курортном городке
я кружусь, как вялый лист платана.
То сойдусь с волной накоротке,
то тону в пучине ресторана.
И даже ресторанная пучина, возникающая словно в противовес листку платана и воле волны, – из природной плазмы, хотя и густо отмеченной человеческим присутствием.
Строка может быть и в одно-два слова, что, создавая лёгкий песенный лад, словно повышает смыслоёмкость стихотворения:
Ахтуба —
Долина лова.
Ахтуба!
Ах, труба
Зовёт нас снова,
Ах, труба!
Линии
Сырых опушек,
Линии –
Синие
На дне речушек,
Синие!
Многоцветны, ярки стихи поэта: вспыхивают павлиньи хвосты, загораются костры, радуга дарит букеты радости, щедро расплескав свои цвета…
Много в поэзии Шигина и снега: царственного, иногда кажется – уставшего, разного снега:
Снег падал тяжело –
он танец позабыл,
Снег будто
и не слыл предтечею балета.
И гнутые листы, как лодочки-гробы,
Его несли туда, где протекает Лета.
Многим благородно и красиво наполненный том «Избранного» Бориса Шигина начинает странствие по миру.
Что ж, надеемся, что оно будет удачным!