С азами психиатрии все мы знакомились по Достоевскому и Гоголю. С азами музыкального человековедения сейчас можно спознаться на сцене Московского государственного академического камерного музыкального театра имени Б.А. Покровского, где наконец-то и, по сути дела, впервые увидела свет рампы опера Юрия Буцко «Записки сумасшедшего».
На предпремьерной пресс-конференции автор музыки, обведя журналистов не самым весёлым из возможных взглядом, сказал, что написал свою монооперу полвека назад и, куда делись эти пятьдесят без малого лет, он не очень хорошо себе представляет. Судьба студенческого эксперимента начинающего композитора и впрямь под стать гоголевским сюжетам. Подпав под весьма неоднозначное обаяние гоголевской прозы, питомец известного педагога и автора неплохой музыки Сергея Баласаняна по опрометчивости не показал для начала своё сочинение мэтру, а устроил собственную микропремьеру, сев за рояль и доверив вокал своему консерваторскому другу. Музыка, как говорится, пошла в небезразличный к новшествам и к сюжету московский народ, что обернулось для консерваторского наставника студента Буцко партийным взысканием, а самого Юрия надолго рассорило с профессором.
Опера и автор однако же уцелели. Музыку одобрил сам Шостакович, а прославленный дирижёр Кирилл Кондрашин наперекор чиновничьему недовольству стал исполнять её со своим оркестром в концертном варианте. И вот наконец пришёл черёд варианта театрального!
Действие повести, как всем памятно, происходит в «мартобре». Режиссёр-постановщик Ольга Иванова воплотила гоголевский «мартобризм» пусть даже и камерно (в соответствии с названием театра), зато с немалым компьютерным размахом. Аксентий Иванович Поприщин в талантливом исполнении Андрея Цветкова-Толбина болеет, страдает и тихо сходит с ума в фантасмагорическом обществе образов, изобретательно и гротескно выведенных в свет авторами компьютерной и 3D-графики Денисом Смирновым и Владимиром Бряшевым. Замысел Ивановой, увидевшей смысл повести в одиночестве человека в изобилующем монстрами городе, они подкрепили изощрённо и со знанием дела. Их стараниями ноутбук в руках Поприщина отнюдь не кажется чужеродной Гоголю прихотью авторов постановки. А что с тех пор, собственно говоря, изменилось? Ну исчезли камер-юнкеры и высокопревосходительства, не стало титулярных советников, но офисный планктон-то остался прежним.
…Миниатюрную по времени звучания монооперу репетировали добрых полгода. Дело не в одном только погружении исполнителя в мир героя, о котором говорила Иванова. Герой Цветкова-Толбина не просто постукивает по клавишам, пропевая канонический текст. Певец почти всё время в движении и кружении, которые за неделю не освоить. При таком решении образа крайне трудно избежать, так сказать, звуковых теней. Задача почти невыполнимая, но подобные «затенения» голоса пусть не устранены полностью, зато сведены к максимальному из минимумов.
«Записки сумасшедшего» стали первым отделением спектакля «Голос», в котором Ольга Иванова объединила с ними монооперу француза Франсиса Пуленка «Человеческий голос» по лирической трагедии Жана Кокто. По занятному стечению обстоятельств рафинированный эстет Кокто в эти дни сам «появился» в Москве… в виде героя одной из картин и одной из скульптур, привезённых из Франции в ГМИИ имени А.С. Пушкина на выставку «Парижская школа». В историю французского искусства он, кстати сказать, вошёл не только в качестве литератора, но и тем, что затянул в ряды секс-меньшинств Жана Маре.
Пьеса «Человеческий голос» однако же о женщине, безнадёжно пытающейся превратить свой монолог в диалог с любимым, который к этому отнюдь не стремится. В этой мини-опере тоже много компьютерных трюков и прочих изысков постановщика. Но главное всё же – чарующий голос Ирины Курмановой, сближающей ветреную, беззаботную парижанку с нашими пусть и не менее ветреными, но куда более озабоченными современницами. Словом, две оперы – две ипостаси одиночества, в одной из которых есть надежды, но во второй надежды нет.
Главный режиссёр театра Михаил Кисляров неслучайно сказал перед премьерой, что пришло время обращаться к человеку и заниматься человеком. В этом смысле спектакль Ольги Ивановой впору назвать экспериментом по музыкальному человековедению, притом экспериментом удавшемся.
Её «Голосом» сентябрьские откровения театра не ограничились. Не обойти вниманием и комическую оперу А. Лорцинга «Царь и Плотник». После полувекового перерыва за постановку в России взялся немецкий режиссёр Ханс-Йоахим Фрай. Эта музыкальная история трудовой страды Петра Великого на голландских верфях на родине императора не сразу пришлась ко двору. Всего сто лет назад в Российской империи царствующих особ дома Романовых выводить на сцену было запрещено. После революции 1905 года ограничения такого рода исчезли, но через двенадцать лет добрых царей к зрителям опять допускать перестали. После полувекового перерыва опера была поставлена в Ленинграде, но, как подчеркнул сам Фрай, в полном, неурезанном варианте прозвучала у нас впервые.
Труды и дни царственного «Саардамского плотника» на оперной сцене полны ярких характеров. Эта яркость временами переходит в карикатурность или даже мультяшность, не влияя, впрочем, на общую канву спектакля. Эффектное цветовое оформление временами напоминает о кричащих цветах комиксов. Сам царь представлен в исключительно положительном свете борца за идею. Такой император не станет «писать указы кнутом» в отличие от исторического прототипа, однако ж почему бы и не помечтать…
В дважды юбилейный для театра год – сорокалетие основания этой оперной сцены и столетие со дня рождения её создателя Бориса Александровича Покровского – нельзя не поразмышлять: а понравились ли бы последние спектакли самому отцу-основателю труппы? Вопрос, понятное дело, риторический, но рискнём всё же предположить, что маэстро нашёл бы, что покритиковать, но в целом отнёсся бы к премьерам благосклонно.
Олег ДЗЮБА, Владимир ЯНИШЕВСКИЙ