О коллекционере Наталии Опалевой арт-сообщество узнало в 2014 году благодаря выставке «Анатолий Зверев. На пороге нового музея», организованной в Новом Манеже совместно с Полиной Лобачевской. Алики, дочь легендарного коллекционера Георгия Костаки, передала в дар будущему музею более 600 работ из собрания отца, которые были показаны в Манеже. Выставка запустила новый виток интереса к творчеству художника и убедила Наталию Опалеву в том, что идея открыть в Москве музей, посвященный его творчеству, была правильной и своевременной.
Зверев был уникальной фигурой в пространстве советского неофициального искусства. Человек, органически не переносивший любую форму несвободы, он избрал неприкаянность, выламывавшуюся из рамок системы, где каждый должен был быть строго на своём месте. Более 30 тысяч работ, несколько прижизненных заграничных выставок, признание из уст Пабло Пикассо и Роберта Фалька. Персональный музей, расширивший свои горизонты и превратившийся в музей нонконформизма, представляющий наследие российских художников второй половины ХХ века «от А до Z». А теперь ещё и премия в области искусствоведения и журналистики «Zverev Art Prize / Взгляд. Интерпретация. Позиция». Конкурс проводится по четырем номинациям – книга и статья о советском неофициальном искусстве второй половины ХХ века, книга и статья о современном российском искусстве.
«ЛГ» встретилась с Наталией Опалевой – предпринимателем, меценатом и коллекционером – неуёмная энергия которой наполняет жизнью и смыслом эту вольтову дугу, соединяющую точку А с точкой Z.
- Наталия Владимировна, управление финансами считается наукой строгих правил. Искусство нонконформизма никаких правил не признаёт. Ваше увлечение породила искра, вспыхнувшая в точке схождения противоположностей?
- Можно сказать и так. Начало коллекции по времени совпадает с моей довольно активной деятельностью в сфере бизнеса и финансов, но объяснить, почему начала собирать именно нонконформистов, я не могу. Покупка первых работ – это был одновременно эмоциональный жест и интеллектуальный запрос, стремление узнать новое и расширить свой кругозор. Но знания и опыт в сфере финансов и управления пригодились мне потом, когда возникло желание открыть музей и заниматься выставочной и образовательной деятельностью профессионально.
- О вас говорят как о коллекционере, живущем по заветам Георгия Костаки. Если это так, то как Вы их для себя формулируете?
- Георгий Дионисович Костаки действительно является для меня примером того, как интересно и насыщенно можно прожить жизнь, посвятив её главной страсти – коллекционированию, при этом ещё и помогая живущим рядом с тобой художникам. В замечательной автобиографической книге « Коллекционер» есть глава « Кодекс коллекционера», где Костаки формулирует свои главные принципы собирательства, многие из которых мне близки. Например, такие:
- рационализм – величайший враг собирателя;
- собиратель не должен торговаться; гораздо выгоднее для него переплатить, чем недоплатить;
- одна из наиболее важных заповедей для собирателя - он должен очень точно, даже безжалостно установить границы коллекции...
- Изначально премия ориентировалась на художников, теперь – на искусствоведов и арт-критиков. Какова причина столь резкой смены формата?
- Я бы не называла это «сменой формата», скорее, речь идет о расширении и углубления сферы интересов. Два года назад мы провели масштабный открытый конкурс среди современных художников, сделали вставку номинантов, вручили призы лауреатам. Эта премия будет существовать и дальше. Надеемся, что нам ещё не раз удастся удивить профессионалов и широкую публику открытиями в области современного искусства. Но в процессе стало понятно, что искусство не может существовать и развиваться без текстов, которые исследуют, осмысляют и интерпретируют те или иные художественные явления. Именно критик и исследователь могут предложить научный и смысловой инструментарий для анализа и синтеза различных направлений в искусстве, тем самым обозначая вектор его развития в будущем.
- Кто на этот раз вошёл в экспертный совет премии?
- Ведущие специалисты в области истории искусства, журналисты, арт-критики и кураторы, среди которых Александр Боровский, Сергей Хачатуров, Софья Багдасарова. Нам было важно собрать и объединить людей интересных, глубоких, ярких и беспристрастных – тех, кто может увидеть и оценить и новый взгляд, и нестандартную авторскую позицию. И это получилось! С одной стороны, члены экспертного совета имеют фундаментальный искусствоведческий бэкграунд, обладают энциклопедическими знаниями, а с другой – включены в жизнь современного искусства самым непосредственным образом.
- С окончанием новогодних праздников закончился и срок подачи заявок. Кто они – соискатели премии?
- Состав участников очень разнообразный. В «книжных номинациях» авторы, в большинстве своём, люди известные. Однако задача премии не только в том, чтобы отметить наиболее важные и значимые труды в области исследования неофициального искусства второй половины ХХ века, но и найти новых авторов, которые могут предложить какой-то иной инструментарий для анализа культурных процессов. Поверьте, это необыкновенно увлекательная и азартная, в чём-то даже авантюрная задача. Сродни кладоискательству. Кроме того, это помогает нам открывать и новые имена самих художников, как ХХ века, так и современных.
- Когда коллекция перерастает пространство, которое способен выделить для неё владелец, возникает частный музей. Что может произойти, если музей перерастет свои пределы?
- Знаете, мне кажется, что этот процесс цикличен: коллекция – выставки – музей. Музей, как институция, – это живой, дышащий, растущий организм. «Перерасти пределы» он не может – просто начнёт новый цикл. Так было с наследием Анатолия Зверева и художников-нонконформистов, так теперь происходит на новом витке с современным искусством. Сейчас моё собрание пополняется работами современных художников. Возникло новое арт-пространство AZART/Маросейка. Оно растёт и расширяется, и я не исключаю, что, возможно, со временем возникнет необходимость создать на этой основе музей современного искусства. В своё время Георгий Костаки мечтал о таком музее – для него то, что мы сейчас называем «нонконформизмом» и было актуальным и современным искусством.
- Вы как-то сказали, что музеи должны конкурировать с диваном, а не между собой. А конкуренцию с интернетом Вы в расчёт берёте? Зачем куда-то идти, если можно всё увидеть в два клика, не выходя из дома? Не вытеснит ли виртуальная реальность человека из подлинной жизни?
- Это невозможно! Сколько было разговоров о том, что фотография заменит изобразительное искусство, кино – театр и литературу, а затем телевидение уничтожит всё вообще! Технологии открывают новые возможности для творцов и аудитории, но не заменяют самой сути искусства. Если рассуждать с этой точки зрения, то зачем смотреть десятки постановок шекспировского «Гамлета», когда можно прочитать пьесу? Так и с выставочными проектами – можно увидеть работы в интернете, но выставка генерирует новые образы и смыслы, формирует восприятие искусства. Само пространство, его оформление, музыкальное сопровождение, медиа- и киноконтент создают возможность для нового прочтения тех или иных произведений. Так, например, выставка «Зверев/Михнов-Войтенко. Секунда, умноженная на вечность», которая сейчас проходит в нашем музее, предлагает увидеть ранние художественные поиски двух легендарных фигур неофициального искусства Москвы и Ленинграда, показав их сходство и разность, и понять, чем была эпоха «оттепели», в буквальном смысле «разогревшая» искусство на несколько десятилетий вперёд.
- Какое место занимает премия в системе «коллекция – музей»? Вы действительно считаете её способом заглянуть в будущее?
- Конечно! Но заглядывать в будущее просто так, из любопытства – бессмысленно. Нужно чувствовать и понимать, как к нему прийти, попытаться в той или иной степени определить его образ. Именно поэтому появилась необходимость премии в области искусствоведения и арт-критики. Будущее всегда зиждется на понимании связей, заложенных в прошлом и настоящем. В немецкой философии был сформулирован принцип «триады»: «тезис - антитезис – синтез» или «бытие - ничто – становление». Вот и мы рассматриваем прошлое, настоящее и будущее искусства, как составные части этой триады.