Как мы пишем. Писатели о литературе, о времени, о себе: очерки. /
Составители Александр Етоев, Павел Крусанов.
– СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. –
640 с. – 6000 экз.
Сборник под точно таким заголовком вышел в Ленинграде в 1930 году. Повтор, может быть, и запоздалый, но очень-очень нужный. Другая эпоха, другое государство, другие имена (то--гда лидировали Горький, Андрей Белый, Зощенко, Алексей Толстой, Пильняк). Но и тогда, и сейчас неизменно главное – принадлежность авторов к русской литературе.
Не все авторы точно следовали заданию составителей. Начнём с представительниц прекрасного пола. Подробно и, думаю, исключительно полезно и для читателей, особенно для начинающих литераторов, выступила в книге Анна Матвеева («Встреча с неизвестным читателем»). Организация писательского труда, технология работы – это так важно и так интересно! Разумеется, на написание каких-то общих правил она не претендует, у каждого пишущего свой канон, да и жанров на свете немало. «Идеи (произведения) витают в воздухе, темы водятся повсюду… – пишет Анна Матвеева, – не пропустите свою историю… Доля реальности – 60%, доля вымысла – 40%, это лично моё соотношение, у вас оно может быть другим».
А вот Людмила Улицкая не сочла нужным поделиться своим писательским опытом и посвятила свой очерк «Чтение как подвиг» воспоминаниям о встречах с запретными книгами и проблеме проистекающего от этого страха. Отметив в конце исчезновение в России подобных переживаний, она текст свой закончила так: «Но есть одна загадка: если подвиг чтения никому не нужен, то почему мы снова чего-то боимся? Почему остаётся страх? Кажется, загадка невелика, но об этом стоит подумать».
Если упомянутая Анна Матвеева находит свои темы «в транспорте, в школе, в магазине у кассы, во время маминого телефонного разговора, который вы случайно услышали, в рассказе соседки, в бассейне, в лифте, во сне», то Александр Проханов встречает их во внешнеполитических событиях, на полях сражений, в ходе социальных сдвигов на родине. Читать его «Вызов забвению» необычайно интересно, я бы сказал – его исповедь возвышает человека и внушает глубокое уважение к писательскому делу. «У меня изначально, как только я сел за письменный стол и взял ручку, лист бумаги, – пишет он, – возникло ощущение, что мимо меня несётся грандиозная жизнь и она падает в пропасть, исчезает, её нужно ухватить, нужно прижать к груди, записать, погрузиться в неё, нужно отождествить её с самим собой, иначе она бесследно исчезнет. И я всё время охотился за жизнью…»
Сборник «Как мы пишем» полон интереснейших писательских наблюдений, размышлений, признаний, перечислить даже «избранные» – не хватит места. Вот Роман Сенчин («Пишу по ходу жизни»): «Мне необходимо описать случай или историю, которая засела в голове, проблему, которая не даёт покоя. Но это не значит, что писать мне легко. Довольно давно я понял, что не обладаю даром придумывать, воображение у меня устроено так, что оно крутится вокруг конкретного, действительно произошедшего события и как бы раздвигает его, делает шире, наполняет деталями, теми людьми, которых там изначально не было или они лишь мелькнули, а у меня стали вполне зримыми персонажами».
Шамиль Идиатуллин («Иду на грёзу»): «Пишу я в свободное от работы время, – от работы, которая, в отличие от книг, приносит мне нормальные деньги. Поэтому книгами я занимаюсь по ночам или в праздники. Семья ворчит, я устаю. Смысла в этом нет никакого. Ни один гонорар не превышал моей месячной зарплаты. И чем меньше я этим занимаюсь, тем больше радуюсь. Но иногда какая-то тема хватает за кадык и тащит. Не даёт жить, не даёт вздохнуть. Просыпаешься с мыслью, лежишь, лежишь – надо записать. Нет, не буду записывать. Заснуть не получается. Через полчаса всё равно встаёшь и записываешь. И так всю жизнь».
Алексей Варламов («Улица свободы»): «Чем дальше живу, тем меньше склонен ругать – прошлое ли, настоящее ли, будущее, патриотов, либералов, государственников и выяснять, кто из них лучше, а кто хуже, выставлять оценки историческим персонажам и периодам, да и современникам тоже. Россия – большая, история у неё долгая, пёстрая, места и времени хватает всем, надо просто уметь говорить друг с другом, не лукавить, не искать врагов и не подозревать всюду пятую колонну. А что написать про взгляд на искусство, я не знаю. Я равнодушен к теории, мне нет дела до разницы между модернизмом и постмодернизмом, постреализмом и новым реализмом, к которому меня иногда причисляют, я не люблю партийности и верю в писательское братство, хотя и понимаю, насколько индивидуален и одинок каждый из нас».
Андрей Рубанов («Против чего твоя книга?»): «Большинство сильных писателей сочетают сильную мысль с сильным чувством. Таковы Толстой и Достоевский, короли мирового романа. Таковы Набоков и Пруст: внимательные фиксаторы эмоциональных переживаний. Но совсем немногие умеют гнать через текст нервную силу, претензию, сырой протест, яростную лаву гнева. Я на стороне этих третьих, последних. Это умеет Лимонов, это умеют Хантер Томпсон и Буковски. Я бы тоже хотел это уметь. Передача энергии через текст стала моей идеей фикс. Форма же передачи должна быть максимально простой. Чем проще, тем лучше. В идеале – телеграфный стиль. Шервуд Андерсон и Хемингуэй… Кстати, пионером телеграфного стиля – неслыханной простоты – был вовсе не Андерсон, а Пушкин, и зачин «Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова» есть прекрасный образчик телеграфного стиля».
Хотелось бы сделать ещё выписки из этой прекрасной книги, но… А закончить хочу строкой из стихотворения недавно ушедшего от нас поэта Владимира Дагурова: «Ура! Жива лите-ра-тура!»
Юрий Баранов