Но технологии – вполне
Когда мне плохо, я работаю... Когда у меня неприятности, когда у меня хандра, когда мне скучно жить, я сажусь работать...
Аркадий и Борис Стругацкие.
«За миллиард лет до конца света»
У героев известных отечественных фантастов «понедельник начинается в субботу». Работать персонажам Стругацких интереснее, чем отдыхать или делить посты. Знание для них важнее материальных благ. Это они, учёные и исследователи, стремящиеся заглянуть за горизонт, вершили историю и строили светлое и прекрасное будущее. Так почему же оно так и не наступило? Может быть, потому, что таковыми были единицы?
В новой информационной цивилизации творчество, как утверждает экономист и публицист Александр Бузгалин («Поймать ветер истории», «ЛГ», ‹ 6), станет общедоступным, а основной потребностью будет труд. Творцы, по мнению Бузгалина, – единственная реальная сила, способная вывести Россию в лидеры постиндустриального мира. Им нужно лишь проявить социальную активность и социальную ответственность. Но достаточно ли этого для достижения желаемого будущего?
Статья Александра Бузгалина наводит на печальные мысли. Неужели российские интеллектуалы окончательно оторвались от жизни, предпочтя ей «прожектирование», основанное на желании видеть мир таким, каким хочется, а не таким, каков он есть?
Да, многое из отмеченного автором верно. Но это лишь малая толика правды. «Основные культурные богатства человечества общедоступны», – пишет Бузгалин, и «любые из них (потенциально) может освоить каждый». Всё так. Проблема только в неприятном словечке, заключённом в скобки. Потенциально Россия (как и Зимбабве, Венесуэла, Южная Корея и т.д.) может стать лидером мирового Общества знаний. Но в реальности вперёд выбиваются совсем другие. И на вопрос о том, как стать лидером, нельзя ответить, не поняв, почему мы им пока не стали.
Для новой экономики, продолжает автор статьи, «характерно постепенное превращение рационального человека, соразмеряющего свои дела и поступки с критерием денежной выгоды, в человека творческого». Согласен в первую очередь потому, что эта фраза – почти дословная цитата из моей вышедшей десять лет назад книги «За пределами экономического общества», до признания приоритета которой (в отличие от расшаркивания перед Марксом) автор не опускается.
«Забывает» он и ещё об одной мелочи: такой «постэкономический» переход происходит не от нежданно снизошедшего на человека просветления, а от того, что его материальные потребности уже удовлетворены.
В массовом порядке люди не становятся творческими личностями в надежде наесться досыта; они начинают припадать к знаниям и культуре, уже удовлетворив свои насущные нужды. И если кому-то кажется, что в России это уже случилось, то, как говорится, комментарии излишни…
Да, в развитых странах мира сегодня сложилось общество, основанное на знаниях. Замечу: на знаниях, а не на культуре и религии. Прогресс той же Америки обусловлен её прорывом в сфере высоких технологий, а не её постижением культурных сокровищ человечества (к которым многие американцы удивительно равнодушны) и не тем, что США – одна из самых религиозных стран мира, уверовавшая в своё мессианство потвёрже, чем путинская Россия. Это общество равных возможностей, но крайне неравных результатов. С середины 70-х годов один процент самых богатых американцев увеличил свою долю в национальном богатстве страны с 17 до 41%. И речь идёт не о капиталистах, а о представителях творческих профессий. В эту группу сегодня входят те, кто зарабатывает 315 тыс. долл. в год и более. Около 70% её членов – врачи и юристы, профессора и менеджеры, артисты и спортсмены, дизайнеры и программисты. Они получают хорошие деньги за свои знания, таланты и, что самое существенное, – за уникальность предоставляемых услуг.
Почему богатство так тяготеет к носителям знаний? Ответ прост: потому что таких людей мало. Знания – это не информация, в которой действительно нет дефицита. Это переработанная информация, неотделимая от самого человека. И поэтому «аристократия знаний» – самая «аристократичная» аристократия. У феодала можно было отобрать землю, капиталист может разориться и оказаться мелким хозяйчиком или люмпеном. Политолога можно лишить финансирования, и ценность его уменьшится пропорционально. Но архитектора или программиста нельзя лишить его таланта. И это меняет всё в современном обществе, делая его более неравным, чем любое другое. Причём это неравенство вряд ли можно назвать несправедливым, так как в отличие от прежних неравенств оно заслуженно.
За последние тридцать лет мир неузнаваемо изменился. Одни страны стали вкушать плоды неограниченного богатства: ведь, продавая технологии, они их не лишаются. У них по-прежнему остаются в руках те коды, которые помогут в случае необходимости усовершенствовать программу или продукт. Их создатель всегда даст фору простому пользователю. Он может сколько угодно раз продавать диск с программой Windows, тогда как покупателям всякий раз придётся выкачивать из недр новую тонну нефти, необходимую для его приобретения. Другие государства стали «сборочным цехом» глобальной экономики и удержались «в центре» мирового расслоения. Остальные опускаются на дно, оставаясь сельскохозяйственными и сырьевыми странами.
Нефть не спасает от нищеты: в 1981 году совокупный ВВП Саудовской Аравии, Ирана, Кувейта, Венесуэлы и Нигерии составлял около 294 млрд. долл., тогда как Соединённых Штатов – чуть более 3,25 трлн. Сегодня это соотношение снизилось с 1:11 до 1:20. Зависимость стран ОПЕК от импорта промышленных товаров постоянно растёт: если в 1974 году его объём равнялся 38% поступлений от продажи природных ресурсов, то в 2005-м – уже 92%. Население этих стран практически разучилось работать. Сегодня 58% жителей Кувейта – это временные мигранты, а в Объединённых Арабских Эмиратах их доля достигает 74%!
Но обратимся к России. Александр Бузгалин пишет о том, что первой предпосылкой для нашего выхода из кризиса является оценка того, «где именно пролегаeт «столбовая дорога» прогресса». С ним трудно не согласиться, но непонятно, что здесь оценивать: достаточно посмотреть, кто использует какие ресурсы и чего он достиг за последние несколько десятилетий. Эта задача по силам любому первокурснику.
Странно читать и о том, что Америка (остававшаяся вплоть до Гражданской войны сельскохозяйственной страной) пошла по пути развития креативности чуть ли не с момента своего основания. Она оценила креативных работников (в бузгалинском понимании креативности) только в конце 60-х годов, когда 30 лет «Нового курса» создали в стране «средний класс», наконец-то переставший заботиться о содержимом холодильников и пославший своих отпрысков в колледжи. Между 1965 и 1970 годами, когда ВВП в США достиг 11,8–13,0 тыс. долл. на человека, доля молодёжи, поступающей в вузы сразу после школы, выросла вдвое. Через двадцать лет подушевой ВВП вырос в два раза, до 28 тыс. долл. И произошло это на фоне того, что доходы тех, кто не окончил университет, вообще перестали расти. «Общество знаний» стремительно отторгает неучей – может быть, именно поэтому российская элита и не слишком хочет его строить?
Может ли Россия стать не то чтобы лидером постиндустриального мира, но хотя бы войти в число постиндустриальных держав? Я бы сказал, что она может в ближайшие двадцать-тридцать лет занять место в этой группе, но не среди её лидеров. Ни одна постиндустриальная страна не становилась таковой посредством догоняющего развития, без мощного среднего класса с высоким уровнем материального достатка. А как создаётся средний класс? Он не возникает сам, а становится следствием последовательной государственной политики. Если кто не знает: с 1929 по 1968 год число миллиардеров в США сократилось с 32 человек до 13. В России только за один 2007 год появилось 40 новых миллиардеров. И к «классу носителей знаний» не принадлежит ни один из них. С такой элитой лучшее, чего мы можем достичь, – места «замыкающего» в постиндустриальной «шеренге».
Есть и ещё одна проблема. Совершенно неправильно считать, что ценностью обладают идеи. Америка не продаёт идеи, как никто в мире их не продаёт. Идеями «свободно пользуются», как и культурными достижениями. Продают идеи, внедрённые в производство. И если в России не научатся их внедрять, то мы окончательно окажемся в тупике. Нужно не разглагольствовать о перспективах торговли идеями, а создавать ту производственную базу, на которой только и может быть осуществлено их внедрение.
России надо учиться быть не лидером, а нормальной страной. Любое «лидерство» (чаще иллюзорное, чем реальное) давалось нашей стране миллионами жизней и поломанных судеб.
Нам надо следовать путём, который показал наибольшую эффективность. Нужно строить развитое индустриальное общество, которое одно и является предпосылкой постиндустриального. Пестовать средний класс, кладя предел разгулу силовой бюрократии и торгово-сырьевой олигархии. Знакомиться с лучшими образцами западной интеллектуальной продукции и пытаться завязать с этим миром интеллектуальный диалог «на равных».
Забыть о нашей «православной уникальности». Стремиться сотрудничать с теми, кто может быть нам полезен, а не с теми, кому можем быть полезны мы. Учиться у тех, кто создаёт 
нововведения, предлагает экономические и социальные технологии (то есть у Европы и Америки), а не восторгаться теми, кто их перенимает (как Китай) или даже не собирается перенимать (как Иран или Венесуэла). В общем, быть европейской страной, какой Россия и была с петровских времён до тех пор, пока в начале ХХ века не ударилась в утопические эксперименты. И перестать наконец плодить всё новые и новые утопии – пусть даже под видом перенятия передовых идей.
, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества