Одиссея. Древнегреческий эпос в пересказе Сергея Носова.
– СПб.: Лимбус Пресс; Издательство К. Тублина, 2022. – 272 с. – 1000 экз.
В издательстве «Лимбус Пресс» выходит серия «Лимбус эпика». Памятники мирового эпоса пересказывают отечественные литераторы. Доступно, но не убегая от оригинала, не потроша его строй. Приближая к нашему современнику.
Дело это вполне своевременное: сама Россия, преодолев период распада и смуты, вступила в эпоху своего современного эпоса. Поэтому и общество, читатель и литераторы сознательно или бессознательно ищут к нему рифмы, аналогии, соответствия, те или иные образы, знаки, которые бы ярко заиграли при свете современного переломного дня.
Отличный питерский литератор Сергей Носов представляет свой опыт сказительства, обращаясь к гомеровской «Одиссее».
У каждого сказителя всегда своя версия любого канонического текста, даже если он бережно к нему относится, не фаршируя с избытком отсебятиной. Свой ассоциативный ряд, своя история коммуникации с текстом. Всё это и возникает, когда закрываешь по-гомеровски глаза и начинаешь свой сказ. Но также и читатель-слушатель представляет своё: он сам в воображении создаёт собственный образ каждого героя, наделяет его теми или иными чертами характера. Тот самый акт сотворчества, в котором текст начинает жить и наполняться содержанием, смыслами, трактовками и эмоциями.
Поэтому, безусловно, пересказ – приближение эпоса к нашему дню, пульсирующему эпическим содержанием, крайне важное дело.
В каком случае подобный пересказ можно считать удачным? Когда эпос начинает резонировать с настоящим. Для этого ведь всё по большому счёту и делается. У Носова, надо сказать, отлично получилось.
Вот пресловутые женихи Пенелопы – беспардонные и наглые, которые оккупировали дворец Одиссея во время его долгого отсутствия и ведут себя там по-хозяйски. Каждый надеется, что выбор Пенелопы падёт на него, а пока он не озвучен – все они выбрали себя. Как пишет Носов, женихи убеждены, что владыка Итаки мёртв, иных мыслей и не допускают, поэтому и «сами назначили себя хозяевами его дома». И так длится годами, а развязки всё нет. Пенелопа тянет с ответом, ведь если назовёт новое имя, то его получит и дом Одиссея, и он станет уже совершенно другим, окончательно потеряет связь с прежним хозяином. Пока же приходится терпеть «разорение дома», чтобы не разрубить с прежним миром последнюю связь.
У каждого есть здесь своя правда: и у Пенелопы, и у Телемаха, и даже у разоряющих дом, домогающихся хозяйки женихов, ведь они воспринимают её «вероломной», лишающей их будущего.
И, конечно, когда Носов сказывает этот сюжет про женихов Пенелопы и дом Одиссея, то у воспринимающего возникает свой ассоциативный ряд, в том числе и перекликающийся с новыми эпическими временами. Собственно, в схожей ситуации и пребывала постсоветская Россия. В её доме пировали и навязывали свои порядки самозваные женихи, воспринимающие вполне легитимным своё право, поэтому и диктовали свой устав, свою систему ценностей. Готовились сделать так, чтобы на прежнего хозяина здесь ничто не указывало. Да и дом, хоть выверни его вверх дном, хоть разори, но лишь бы он не напоминал о себе настоящем. Эти женихи нагнетали мысль о смерти всего прежнего, о кардинальной культурной отмене и в своей многоголосице рисовали новый образ дома. Просто разоряли его.
В подобной логике можно представить Одиссея – СССР и Телемаха – современную Россию, отправившуюся на поиски своего отца или хотя бы любой информации о нём. Натяжка? Безусловно. Но так люди устроены, что разыскивают в классических сюжетах отблески современности. А пересказ Носова даёт для этого большой простор, потому как сюжетные линии, персонажи принимаются играть в нём многими гранями. Начинают коммуницировать с настоящим.
Или взять сюжет сладостного плена на острове у нимфы Калипсо. Прекрасный мещанский рай. А в то же время – царство нигилизма, пустоты и ничего. Когда ты то ли жив, то ли нет, то ли ты это, то ли твоя голограмма. Что-то подобное мы также в своей новейшей истории проходили. Да, натяжки. Но ещё совсем недавно у нас каждый чих трактовали как вызов системе, как грозную фигу государству, режиму. Так что и подобный ассоциативный ряд имеет право на жизнь, тем более что мы на самом деле вошли в эпические времена и здесь может быть масса рифм.
У Носова всего этого нет, конечно. Но когда эпос начинает говорить, его всегда примеряешь к реальности. В этом и заключается искусство сказителя. Дело не только в припоминании или узнавании, но в том, что подобный опыт позволяет лучше вчитаться в книгу нашей современности. Хотя всё это у Сергея Носова не мешает в полной мере воспринимать и гомеровскую историю.
Тайная жизнь литературных памятников. Жизнь.