Посмертный портрет Есенина вернулся в Россию
Имя художника Василия Сварога (1883–1946, настоящая фамилия – Корочкин) известно сегодня лишь узкому кругу искусствоведов и любителей живописи, хотя в 20–30-е годы прошлого века он был весьма заметной фигурой в советском искусстве. Творческая биография Сварога типична для той эпохи: его первые работы ещё до революции высоко оценил Илья Репин; в 20-е годы он искал свою дорогу в пролетарском искусстве (его экспрессивный «Автопортрет» 1926 года до сих пор привлекает внимание посетителей Третьяковки), а в 30-е встал вместе с большинством коллег под знамёна соцреализма и неустанно тратил свой недюжинный талант на многочисленные портреты вождей и оптимистические картины советской жизни.
И всё-таки о Свароге знают не только искусствоведы. Его фамилия хорошо знакома ещё и тем, кто интересуется историей трагической гибели Сергея Есенина. Сварог не входил в число самых близких друзей поэта, но они были знакомы, у них было немало общего (оба из глубинки, оба «попутчики» новой власти), у них, по некоторым данным, были даже планы совместных выступлений, на которых гитарист-виртуоз Сварог должен был аккомпанировать есенинской декламации.
Эти планы не осуществились из-за внезапной кончины Есенина. В ту декабрьскую ночь художник тоже был в «Англетере» и появился в злополучном пятом номере в тот момент, когда тело поэта было только что вынуто из петли. Сварог был настоящим профессионалом: невзирая на царившую вокруг суматоху, он сумел на случайных листках бумаги набросать несколько довольно чётких карандашных рисунков с изображением мёртвого Есенина. Наряду с фотографиями Наппельбаума эти рисунки стали ценнейшим визуальным свидетельством произошедшей в «Англетере» трагедии.
Недавно один из этих рисунков появился на публике после очень долгого перерыва и в довольно неожиданном месте. В этот день в Брюсселе в Российском центре науки и культуры открывалась выставка «Сергей Есенин и Айседора Дункан. Эпоха. Судьба. Творчество», составленная из экспонатов Московского государственного музея С.А. Есенина. Обстановка была камерная, народу собралось немного, и ничто, как говорится, не предвещало сенсации. Открывала выставку директор музея С.Н. Шертакова, а после неё слово попросил профессорского вида пожилой господин. Заметно волнуясь и с характерным для франкоязычных русских эмигрантов грассирующим акцентом, он объявил о том, что дарит музею принадлежащий ему подлинный посмертный рисунок-портрет Есенина, выполненный художником Сварогом ночью 28 декабря 1925 года. После чего оратор вынул из нагрудного кармана обычный синий конвертик и вручил его изумлённой (это даже мягко сказано) С.Н. Шертаковой. Не менее изумлённая публика потребовала продемонстрировать рисунок, что и было сделано. Из конверта был извлечён потрёпанный листочек тонкой бумаги, на котором была чётко видна голова с всклокоченными волосами, след веревки на шее и неестественно согнутая кисть правой руки.
Рисунок московскому музею подарил Жан Бланков. Это имя известно не только в Бельгии, где он родился, много лет был профессором Брюссельского университета и заслужил звание академика. Жана хорошо знают и в России, знают как великолепного учёного, библиофила, энциклопедиста, гостеприимного хозяина и остроумного собеседника. Его отец приехал в Бельгию из России ещё подростком, став впоследствии известным врачом, руководителем собственной клиники. Но русским образованием сына он, видимо, занимался мало, и Жан до 20 лет не говорил по-русски, но затем добровольно, повинуясь, по его же выражению, только своим генам, быстро выучил язык, а затем избрал русскую словесность главным делом своей жизни.
Впрочем, главное дело Жана определить сложно, поскольку он и историк, и переводчик, и искусствовед, и археолог, а кроме того, ещё и нумизмат и обладатель крупнейшей в Бельгии частной научной библиотеки. Если же характеризовать Жана как человека, то одной из определяющих черт, без всякого сомнения, будет его любовь к России. Да, бельгиец по рождению и гражданству, до мозга костей европеец по воспитанию и образу жизни, Жан Бланков действительно на генном уровне привязан к России, и эта привязанность совершенно не зависит от политических веяний и других внешних обстоятельств. Именно поэтому рисунок Сварога он подарил России. Мыслей о продаже или о передаче реликвии детям в его голове просто не могло возникнуть. Ведь он недаром любит называть себя динозавром…
Осталось рассказать только о том, как произведение Сварога оказалось у брюссельского учёного. По словам самого Жана, всё началось с того, что Василий Сварог подарил рисунок знаменитому французскому писателю Анри Барбюсу, который, как известно, был горячим поклонником Страны Советов, несколько раз приезжал в СССР, встречался со Сталиным, писал его биографию, и даже смерть в 1935 году настигла его в Москве, в Кремлёвской больнице. Под рисунком сохранилась надпись на французском языке, выполненная, скорее всего, именно Барбюсом: «Сергей Есенин. Первый набросок, сделанный после его смерти». В этой истории много вопросов. Мы не знаем, в какой из своих приездов Барбюс стал обладателем рисунка; не знаем, в каких отношениях были Сварог и Барбюс – такие разные на первый взгляд люди; не знаем, почему художник решил расстаться с рисунком и подарить его именно французскому писателю.
Здесь есть о чём задуматься любителям детективных сюжетов. Ведь есть сведения, что Сварог в 1927 году высказывался в пользу версии о насильственной смерти Есенина. Тогда в «Англетере» он якобы заметил много пыли на лице и одежде Есенина и предположил, что поэта уже мёртвого завернули в ковёр, принесли в номер и имитировали самоубийство. В 27-м об этом ещё можно было рассказывать, но в начале 30-х опасной могла оказаться уже сама причастность ко всей этой истории. И возможно, Сварог, даря рисунок Барбюсу, просто хотел, с одной стороны, избавиться от опасного документа, а с другой – обеспечить рисунку надёжное место хранения во Франции.
Как бы там ни было, попав в руки французского мэтра, рисунок начал вполне благополучную жизнь в домах западноевропейских интеллектуалов. Барбюс подарил его парижскому литературному критику Флюкэ, который, в свою очередь, передал рисунок известному бельгийскому писателю Альберту Эгспарсу, а тот, будучи хорошо знакомым с Жаном Бланковым и зная интерес последнего к России, решил, что посмертный портрет великого русского поэта должен находиться у Жана. Он стал его обладателем в середине 80-х, а несколькими годами позднее фотография рисунка с указанием места хранения была впервые опубликована в России, в журнале «Наше наследие» (1990. Вып. III, ‹ 15, с. 119). Стоит заметить, что рисунок всегда только дарился, никто из хозяев не взял за него ни сантима. Безвозмездно он передан и в Московский государственный музей С.А. Есенина. И лучшего места для рисунка Сварога трудно найти. Там ему и храниться!
, директор школы при посольстве России в Бельгии, БРЮССЕЛЬ