Федин завещал свою уникальную библиотеку родному Саратову, а дочь писателя Нина Константиновна в «лихие» 90-е так же щедро одаривала родной город отца, безвозмездно передавая в Саратовский литературный музей бесценные документы русской литературы – автографы Блока, Ремизова, Замятина, живопись начала века, эпистолярий отца, книги с дарственными надписями Ахматовой, Сологуба, Замятина и других классиков ХХ века.
Он оставил богатейшее наследие, осмысление которого нам ещё предстоит.
В 2010 г. в Государственном музее К.А. Федина в Саратове по инициативе члена-корреспондента РАН Н.В. Корниенко началась совместно с учёными из ИМЛИ и ИРЛИ РАН работа над изданием «К.А. Федин и его современники», куда войдут неопубликованные письма писателя А. Ремизову, Ф. Сологубу, М. Кузмину, Е. Замятину, Р. Гулю, Серапионовым братьям. В публикации представлены два письма из готовящейся книги.
К.А. ФЕДИН – ВС.В. ИВАНОВУ
30 ноября 1925 г., Ленинград
Милый, трезвый Всеволод,
отвечаю «по горячему следу»: только что принесли твоё письмо. Не писал, потому что – где же тебя изловишь на Кавказе! Будучи в Москве, собирался к тебе, думал, что вернулся, но оказалось – нет, а у меня был флюс, что подтвердит «вся Москва», – так и не зашёл. Очень хочу получить твои последние книги, особенно – с посвящённым мне рассказом, пришли мне, пожалуйста! – У нас здесь вовсе – монастырь! До чего тихо!! Львы опять вместе с обезьянами и ослами, при этом все улыбаются. До чего скучно! От скуки – страшная злоба. Со злобы додумался я до… альманаха «Серапионовы братья». Говорю серьёзно. Вот план: выпустить к 1 февраля (пятилетие!) сборник с участием всех (покойного Лунца в том числе) серапионов; поэзия, проза, статьи («пять лет» – это «информационно!», «памяти Лунца»), библиография; весь состав должен быть таким, чтобы получилось впечатление, что мы ничего не заметили и замечать не собираемся! Рассказы должны быть «вообще», по возможности необычные (т.е. без Кремля, без социологии, без всех узаконенных и приятных ослам и львам аксессуаров), но очень хорошие. Довольно по одному листу на брата. Ты понимаешь, что будет! что поднимется!! Ничему-де не научились и пр. Всё это должно быть вполне невинно, без задору. Этого только и надо, чтобы сделать действительно хорошее, полезное для наших дней дело. Весь облик альманаха должен быть неожиданностью. Это будет форменный переворот! Посему – пиши, согласен ли, присылай рассказ, такой, который никуда «не подходит», но тебе нравится. Если такого нет – напиши. Больше о литературе говорить не стоит: здесь – лавренёвщина (самое ужасное явление за пять последних лет: довольно талантливое, но совершенно циничное потрафление уже не идеологии, а просто ведомствам)… Пишу сейчас сценарий по своему роману, для «Пролеткино», ставить будут на широкую ногу, поедут в Германию. Насчёт заграницы всё ещё мечтаю. Условился с Соколовым, весной. М. б., примажусь к кино.
До сих пор собираюсь уйти из Госизды1, но всё не выходит. Кажется, что мир будет прекрасен тогда, когда напишу ещё роман – без революции и без войны, просто – роман, как это делают иностранцы. Задумал…
Твой Константин.
К.А. ФЕДИН – Н.Н. НИКИТИНУ2
3 августа 1959 г., Карачарово
Дорогой Коля,
давно получил от тебя твоё 2-томное Собрание, давно прочитал большую статью – воспоминания о днях былых и невозвратных. Пришло тогда же и письмо от тебя.
За всё сердечное спасибо!
Прособирался тщетно ответить тебе ещё в Москве, на даче. Затем положил себе написать отсюда, из мечтательного скита Ивана Сергеевича Сок<олова>-Мик<итова>.
Но вот уже и гощение в скиту пришло к концу – послезавтра отъезжаю домой, а намерение своё так и не осуществил.
Не по лености, не по свинству, нет. Московскую гонку ты отлично знаешь, гонку союзную3, судьбоустроительную, чуть что не благотворительную. Я сбежал, дабы спасти рассудок от полного расстройства.
Но вместе с тем, как голодный – хлеба, взалкал я работы, которую делать могу только в полном уединении. Полного нет и в скиту. Ибо живу я не у Ивана Сергеевича, а рядом с ним, в самом обыкновенном доме отдыха. Ты, конечно, понимаешь, что значит такой Дом… Мы с Ваней общаемся ежедневно, и я с ним счастлив душою.
Работу свою я, впрочем, сделал хоть и не всю, но довольно успешно. Надо бы пожить тут ещё (я провёл здесь месяц), но должен снова отвлечься от писания и окунуться в смолу кипящую, разогреваемую Союзом.
Август буду в Москве. По планам и расчёту, в самом конце месяца отправлюсь в Саратов, где буду тоже работать и проживу, вероятно, до начала октября.
Вот объяснение моего молчания. Оно, может, и не извинит в твоих глазах того, в чём прошу извинения, но если ты посердился на меня, то авось теперь сердце твоё смягчится.
За статью в двухтомнике благодарю. Она интересна и даст много для будущего и (кажется) уже начатого прояснения «вопроса о серапионах». Это ведь нечто вроде «вопроса о проливах»: установлен канон, и никто не осмеливается поколебать его до революции. Но факты во многом и многом колеблют его и без революции. Наше дело – оставить по себе факты, собрать, записать их. Трактовка фактов – дело времени. Если каждый из нас и внесёт в толкование прошлого нечто своё, сопоставление субъективных «точек зрения» впоследствии приблизит литературоведение к истине, которой оно до сих пор пренебрегало.
Так что ты хорошо сделал, что написал своё личное толкование двадцатых годов – предмета всё более острого внимания. Да и жизнь свою ты описал, конечно, не напрасно. И – верно. Я тебя в твоей автобиографии узнаю.
Книги твои хоть и далеко не полны, но составлены хорошо, с чем тебя от души поздравляю…
Твой Конст. Федин.
______
1 Государственное издательство художественной литературы.
2 Никитин Николай Николаевич (1895–1963) – писатель, член содружества «Серапионовы братья».
3 С 1947 по 1955 г. Федин руководил секцией прозы Московского отделения Союза писателей СССР, в 1955 г. избран председателем Правления Московской писательской организации, в 1959 г. на III Съезде писателей – первым секретарём Правления СП СССР.