Путь Инны Кашежевой (1944–2000) в литературу был стремительным и счастливым. В 16 лет – первая публикация в журнале «Юность», с 17 – постоянные публичные чтения, в 18 – первый сборник, на который сразу обратили внимание народные поэты Кабардино-Балкарии А. Кешоков и К. Кулиев. Рецензия на него вышла в «ЛГ» – а этого удостаивалась далеко не каждая дебютная поэтическая книга! Когда через 10 лет после издания сборника, в 1972 году, Инна Кашежева окончила Литературный институт, на страницах «ЛГ» уже публиковались стихи-подражания ей. А в 1980–1990-е Кашежева была постоянным автором легендарного «Клуба 12 стульев»: её иронические стихи периодически появлялись на 16-й странице «ЛГ».
В феврале исполнилось 80 лет со дня рождения поэта.
Предлагаем вниманию читателей рецензию на первую поэтическую книгу Инны Кашежевой «Вольный аул» из наших архивов.
Первая книжка стихов И. Кашежевой поражает естественностью и богатством поэтической интонации. Почти каждое стихотворение – это новый ритм, новый действительно неожиданный образ. У поэтессы есть безотчётное чувство соразмерности, что определяет поэтический талант и позволяет свести в один солнечный образ совершенно далёкие, казалось бы, друг от друга слова:
На губах горячо и голо,
Вкус шиповника, алычи...
Словно песня, пронзили горло
Нарзановые лучи.
Она умеет найти слова, в которых вдруг упругой пульсацией забьют «беспокойные токи земли». Одним словом, умеет она многое.
Но только поэту надобно большее. Образами сейчас вряд ли кого удивишь. Дело не в образах, а в образе. Главном. Единственном. В образе лирического героя, в характере самого поэта. Потому что только им, этим характером, и бывает оправдана в поэзии вся «мелочишка суффиксов и флексий». Только этот характер и даёт право на поэзию, на передачу другим своей энергии, силы и мысли.
И. Кашежева убедительно доказала, что она может быть поэтом. Однако ей зачастую ещё самой неясно – каким. Каким человеком предстанет она в стихах? Слишком много соблазнительного вокруг. И это так заманчиво – взять и написать строки, навеянные кем-нибудь из поэтов начала века, или вдруг почувствовать себя в состоянии сочинить почти евтушенковские стихи: «Говорила мне женщина томная...» И как-то незаметно начинается разговор не только чужими словами, но и чужими, вычитанными чувствами. А это уже совсем печально, ибо влечёт за собой потерю естественности и непосредственности. «Голова закружилась, как глобус, / лезет в голову всякая блажь. / Помню, как-то зелёный автобус /вёз меня на нальчикский пляж». Обратите внимание на это многозначительное – «помню, как-то...»: столько событий и переживаний, что уже многое и не упомнится. А ведь она в свои 18 лет всё преотлично помнит, до мелочей, даже улицу и номер дома, куда приезжала гостить ещё маленькой девочкой. А вот тут выдумала!
Отчего это выдумывается? Не оттого ли, что в эти годы хочется примерить все шапки, от старомодной шляпы до лихой горской папахи, перевязанной красной лентой? Только тут уж не воскликнешь: «А девушке в семнадцать лет какая шапка не пристанет!» Дело не в каком-то внешнем сходстве. Например, энергический стих Тихонова близок Кашежевой, и этому стоит только порадоваться. Плохо то, что энергия стиха порой влечёт за собой не свои образы и, следовательно, не своё содержание.
А ведь у Кашежевой есть свои заветные темы. Она великолепно чувствует связь времён, человеческие традиции. Прочтите чудесную поэму «Четырежды», и вы убедитесь, как поэтически точно выражено ощущение современника: мы – наследники предшествующих поколений. Как ёмко и в то же время акварельно скупо стихотворение «Юность отцов»:
Далёкие времена.
Розовая луна
В чёрном ночном пруду...
Девушка у окна.
И бряцают стремена
В яблоневом саду.
Однажды Кашежева сказала о себе:
Тщетно ищешь по картам –
Он ни мал, ни велик,
Он тобой не разгадан,
Мой седьмой материк.
Мне думается, что этот седьмой материк – самый главный. И сама поэтесса его тоже ещё не разгадала. Она его пока только угадывает. Так пусть свершится открытие!
Ал. Горловский «ЛГ», 1963, №22