Андрей Пинчук, писатель, доктор политических наук, полковник, командир отряда «Барс-13»
Нередко можно услышать рассуждения о том, что в лице Украины Запад строит «анти-Россию». Этот звучный тезис, однако, представляется слишком абстрактным. Стоит понять, чего на самом деле добивается противник, в чём наши сильные и слабые стороны. Под «анти-Россией – Украиной» в западном сообществе фактически подразумевается дублирующая Россия, избавленная, однако, от имперскости.
Украинцы – это региональное определение части русской нации юго-западных регионов российской цивилизации. Очевидно, что они не будут другими: поляками, немцами, американцами. Они и впредь будут оставаться южнорусскими. В таком случае целью нашего геополитического противника становится формирование альтернативной России из альтернативных русских/украинцев, но без претензий на отдельную русскую цивилизацию. Именно в этом противостоянии корень СВО.
От чего в таком случае пытается избавить Запад Украину? От тех сфер общественной идентичности, что создают геополитическую амбицию, – от исторической памяти, экономической мощи, военной силы и церкви. Ключевой является церковь как носитель совокупной базы традиции. По общей модели «Украина как альтернативная Россия» формируется модель альтернативной церкви. Которая, однако, больше не служит идее самостоятельной духовной идентичности и выполняет другую ключевую миссию – ритуальную мотивирующую поддержку в борьбе с Русским миром. Реализована старая английская схема: «хочешь победить туземцев – заставь их воевать друг с другом».
Сопутствующим, но очень важным элементом является борьба с языком. Современный русский язык в так называемой петербургской и московской коннотации – важнейший элемент формирования глобального русского центра. В этом смысле избавление от русского языка – часть реализации комплексной антиимперской задачи. Так формируется «альтернативная Россия», о которой нередко грезили западные завоеватели прошлого, – с подчинёнными ресурсами, идеологической зависимостью, вторичной религией и при этом агрессивная к своему материнскому альтер эго.
Противоборство с «альтернативной Россией» тем более опасно, что в истории ещё не было ситуации, когда бы по отношению к русской цивилизации формировался полноценный ресурсный альтернативный центр. В прошлом коллаборанты обладали на порядки меньшими возможностями, чем Москва или Петербург. Теперь же в лице Украины нас заставили сражаться с собственным братом-близнецом, освобождённым от исторической памяти и геополитических амбиций, прокачанным лишь на войну с нами. И этот классический художественный сюжет требует осмысления содержания нашей собственной идентичности. Потому что рассуждения, что мы крупнее брата, корректируются его внешней прокачкой.
Один из ключевых вопросов, без которого сохранение и развитие русской цивилизации представляется крайне затруднительным, – церковный. Но на текущий момент российская религиозная православная экспансия фактически отсутствует, и здесь работает тезис «перманентная оборона ведёт к поражению».
Конфликт на Украине имеет признаки религиозной войны. Однако российская гражданская и религиозная власти обходят этот вопрос. Но опаска «как бы чего не вышло» в итоге приводит к умеренности. А умеренность, как правило, не даёт полноценных побед.
Другим немаловажным аспектом развития русской цивилизации является конкурентность. Конкурентность управления, конкурентность экономики, конкурентность развития в целом. Сторонники пресловутой стабильности нередко забывают, что мы живём в век так называемого технологического перелома. Когда наступление нового научно-технологического уклада само по себе – глобальный вызов. И в этом новом укладе выживут те, кто успеет встать на рельсы научно-технического прогресса и станет эффективнее других. Те, кто в прошлом не успел внедрить порох, электричество, конвейерное производство, морскую навигацию, ядерную энергетику, прекратили существование и забыты.
Новый технологический уклад требует развития и конкуренции. Конкуренции решений, гибкости, ума. Конкуренции систем управления. Вместо этого поборники статус-кво пытаются навязать стране принцип большого морозильника, называя комфортное для себя состояние стабильностью. Возникает вопрос: может ли такой подход стать прочным фундаментом завтрашнего дня?
Следствием такого рода консервации становится не только внутренняя жизнь, но и внешние процессы. Нередко мы упрекаем наших зарубежных партнёров в их непоследовательности, предательстве, непорядочности. И надо сказать, порою есть за что упрекать. Вопрос в другом: умеем ли мы сами «правильно дружить» с другими странами? Способны ли предложить некую конкурентную идеологию, модели взаимодействия?
По сути, мы отказываемся от развития в пользу стабильности и при этом требуем нас любить просто за факт нашего существования. Однако очевидно, что только объективные преимущества могут дать возможность навязывать собственные модели взаимоотношений. Советский Союз воспринимали во многом потому, что он нёс определённую идеологию, помноженную на силу. Свою модель отношений, духовности и видения будущего предлагала и Российская империя. Но сейчас мы зачастую предлагаем сербам, грузинам, молдаванам, украинцам, другим народам любить нас просто по старой памяти, по привычке. И в этом смысле не стоит себя обманывать: пока мы не сформулируем модели наших преимуществ, эта любовь не будет искренней. Это могут быть короткие взаимоотношения с корыстным расчётом, но уж точно не долгосрочный процесс.
Поэтому, чтобы победить «альтернативную Россию», то есть Украину со всей её западной поддержкой, нужно в первую очередь победить Украину в себе, формируя полноценный динамический каркас.
Сегодня украинское противостояние позволило обрести новые смыслы для НАТО, Украины, преодолеть внутриевропейские кризисы. Нужно сделать всё, чтобы новые смыслы завтрашнего дня получила и Россия. При этом такие смыслы не должны тонуть в новой системе бюрократической риторики, по форме апеллирующей к патриотическим ценностям, но по факту им противоположной. Нужны конкретика и глобальные цели, взаимоувязанные между экономикой, политикой, развитием.
Пора смотреть на жизнь во всей её сложности, не упрощая до удобных формул. Нам необходимы глобальные, развивающие государство проекты – не те абстрактные бюрократические корзины, называемые сейчас нацпроектами, а реальные и конкретные цели – ВВП, цифры производительности труда, количество и расстановка новых производств с конкретными продуктами – машинами, одеждой, новыми городами, самолётами, станками, микроэлектроникой. Чиновники сейчас отчитываются сомнительными показателями – суммами «освоенных» средств, а не конкретикой «штук» и новых технологий.
До тех пор пока мы не начнём строить реальное производство, полноценную науку, нормальные системы управления, основанные на конкретных идеях образа будущего, а не на обрывочных абстрактных и пустых фразах, мы не сможем побеждать своих врагов – как внешних, так и внутренних. Потому что главным внутренним российским врагом является безынициативный, самодовольный, бесполезный российский бюрократ (где бюрократия – это канцелярщина, в которой форма ставится выше содержания) и поддерживающее его окружение из болтливых и вороватых общественников.
Этот тезис требует коренных изменений, разработки полноценной программы стратегического развития государства. С понятными результатами в демографии, науке и производстве.