Беседу вела Елена Жданова, культуролог, Санкт-Петербург
Книги, которые мы читаем в детстве, остаются в памяти на всю жизнь. Они воспитывают вкус, развивают фантазию, формируют культуру. Но сегодня, к сожалению, дизайнеры работают под диктовку отделов продаж, а собственно художник как самобытная личность и профессионал, создающий образ книги, стал издательствам не нужен. О тенденциях в оформлении детской литературы мы говорим с правнучкой писателя и художника Евгения Чарушина, тоже художником, Евгенией Чарушиной-Капустиной.
– Евгения, как, по-вашему, со¬временная детская книга формирует вкус у маленьких читателей?
– К сожалению, на первом месте стоит задача удачно продать продукт, а не развить малыша или подростка. Что читать детям вместе с родителями, какие картинки смотреть, решают отделы продаж, не заботящиеся об эстетической составляющей, которая в детской книге играет первостепенную роль. Я часто общаюсь с библиотекарями и могу сказать, что издатели не ходят в детские библиотеки, чтобы проанализировать читательские интересы и запросы.
Имя художника зачастую отодвинуто на последний план. И оно, в общем-то, и не нужно, это имя, потому что у десяти других иллюстраторов точно такой же изобразительный язык. Художник работает под диктовку. Это, конечно, большая проблема. Издательствам это удобно и выгодно, они быстро выпускают продукты массовой культуры, часто сомнительного эстетического уровня, ещё и снижая тем самым читательский вкус. А то, что, например, существует великолепная классика иллюстрации, спрос на которую с годами только растёт, этот вопрос они обходят стороной. А надо бы задуматься, в чём причина неизменного успеха классики.
Бывали такие случаи, когда к нам обращались, желая издать рассказы Евгения Ивановича в большом сборнике. Мы им объясняли, что Евгений Чарушин вообще-то ещё и рисовал (это, кстати, многих удивляет, что говорит об уровне культуры и осведомлённости издателей) и все его произведения – цельный авторский замысел, где текст и иллюстрации неразрывны. На что нам отвечали: «Нам это не годится, у нас серийное оформление, но у нас есть замечательный дизайнер, он всё прекрасно отрисует». Вот это слово «отрисует» – апофеоз безобразия.
– Евгения, старшее поколение хорошо помнит иллюстрации книг, оформленных Чарушиными. Существует ли какой-то семейный девиз или кодекс правил, который в вашей династии передаётся из поколения в поколение?
– Ты должен рисовать то, что хорошо знаешь и любишь! Пожалуй, нет ничего ужаснее, чем рисовать то, что не нравится, или иллюстрировать тексты, которые не по душе. Тогда получается борьба, насилие и над собой, как личностью, и над читателем. Художник из творчества уходит в ремесло. Он, может, и хорошо рисует, но ему самому это не нравится. А честность в работе должна быть всегда. Это залог уверенности в том, что наши произведения научат ребёнка чему-то хорошему, направят, помогут совершить открытия. Часто родители маленьких читателей при встрече говорят: «Ребёнок начал рисовать, когда посмотрел ваши книжки. Он стал ходить в художественную школу». Я радуюсь, это вдохновляет меня.
Художник, он в принципе на то и художник, чтобы быть способным любое зло переработать внутри себя и предложить зрителю что-то доброе. Необязательно исключительно позитивное, но светлое, обнадёживающее. То есть творчеством дать читателю силы действовать, вселить надежду, оптимизм, жизнелюбие.
– Вы сказали, что Чарушины рисуют то, что знают и любят. А это в первую очередь поэтический мир живой природы, мир животных, сказка…
– Да, то, что даёт природа, ни с чем не сравнится, как бы это пафосно это не прозвучало. Я всегда, например, с нетерпением жду открытия дачного сезона, чтобы отправиться в весенний лес – подышать, послушать птиц, найти первые сморчки, первые цветочки, первые гнёздышки увидеть. Всё это пропускаю через себя, всё потом находит выход в моих работах. Но думаю, чтобы любить природу, необязательно быть художником.
Меня расстраивает, что сейчас практически пропали художественные книги о природе. О ней теперь издают в основном книжки энциклопедического содержания. Я, честно говоря, была поражена, когда увидела в списках РГДБ произведения Виталия Бианки и Николая Сладкова не в рубрике художественной литературы, а в научно-популярном разделе. «Мышонок Пик» теперь официально «научпоп». Об этом почему-то никто не говорит, все соглашаются с такой тенденцией.
– В оформлении детской книги всегда отражаются какие-то тенденции и направления, которые художникам приходится учитывать. Какие тенденции вы видите сейчас?
– Тенденция неутешительная. Художник как самостоятельная самобытная личность, как профессионал, создающий визуальный, нравственный образ книги, сегодня практически не нужен. Причём это глобальная, общемировая тенденция. Я четыре раза участвовала в работе крупнейшей ярмарки детской литературы и иллюстрации в Болонье и, к сожалению, должна констатировать: у книг нет своего лица, индивидуальности, национальности. Они в большинстве своём одинаковые. Издания из Японии, из Индии, из Европы, из России на одно лицо. Нет своеобразия, идентичности, эстетики, пластики, национального понимания гармонии. Это намечалось ещё в 1970–1980 е годы. Об этом говорил мой дедушка Никита Евгеньевич Чарушин, который тоже ездил на международные ярмарки, где выставлялись его книги. Он уже тогда поднимал проблему усреднения, выравнивания стилей, обесценивания национальной культуры.
С чего это издатели решили, что обращаться к русским художественным традициям не модно, позорно? У нас потрясающие традиции оформления книги, которыми надо дорожить. Почему нужно обязательно рисовать «под кого-то»? Падает планка изобразительного искусства, а художники, теряя своё лицо, становятся ремесленниками, не имеющими права голоса.
– Сейчас, возможно, ещё и компьютерное творчество усиливает этот процесс…
–Да, компьютер масла подлил в огонь, но изначально это такой же инструмент, как некогда литографский камень, тушь, перо и прочее. Но если мы говорим о цифровом рисовании, то оно действительно безликое. Если в живом рисовании есть рука художника, его почерк, личность, то цифровое пространство всех стандартизирует. Здесь вообще необязательно уметь рисовать. Можно задать алгоритм, и программа нарисует. Я в этом плане консерватор, сторонник рукотворного рисования.
– Иллюстратор всё-таки ещё и придумывает, создаёт свою художественную реальность. Именно она интересна маленькому читателю и зрителю…
– Любая иллюстрация, любая работа с натуры – это не фиксация момента, не срисовывание. Даже в этюде с натуры художник что-то переосмысливает, дополняет или убирает для того, чтобы добиться цельности, выразительности. Он не будет десять стволов пересчитывать, все десять стволов рисовать. Он из них создаст интересный ритм: движения, паузы, веточку с листиками добавит, птичку. Такие, кажется, мелочи как раз и помогают создавать художественное произведение.
Компьютер не может понять, что в произведении главное, а что второстепенное. Ведь иллюстрация должна быть не пересказом текста, а его дополнением, осмыслением. Иллюстрация может вообще воспроизвести только какой-то «хвостик» последней строчки на странице, но сделает это так, что для читателя эта деталь раскроет смысл произведения. Текст и иллюстрации – это не дублирующие друг друга элементы, а друг друга раскрывающие. В этом заключается искусство книги: текст и картинка воспринимаются цельно, но вместе с тем они самостоятельны по отдельности. В хорошей книге это именно так.
Я прекрасно помню те книжки, которые у меня были в детстве, те картинки, которые я видела на стенах; прогулки на природе; беседы, игры с дедушкой; первые походы в музеи. В детстве очень нужны хорошие примеры, книги, иллюстрации – это ведь на всю жизнь. Отсюда возникают и художественный вкус, и любовь к чтению, и культура. Всё из детства, всё из семьи.
В ТЕМУ
Династия Чарушиных – это заслуженный деятель искусств РСФСР, график, скульптор и писатель Евгений Чарушин (1901–1965), его сын – заслуженный художник РСФСР, народный художник Российской Федерации Никита Чарушин (1934–2000), члены Союза художников внучка Наталья Чарушина-Капустина (д.р. 1964 г.) и правнучка Евгения Чарушина-Капустина (д.р. 1992 г.).