Да! Слава настигла меня вовремя. То есть поздно…
Позвонил Михрюткин:
– Вот – сидим отмечаем.
– Что отмечаете-то? – спрашиваю.
– Как что? Да твою публикацию в «Перламутровой газете». Рассказец твой. Под малосольные огурчики очень даже того… Приезжай, угостим.
– Спасибо, конечно, за огурчики, – говорю. – Рассказец-то вам как – понравился?
– А мы его ещё пока не читали, – хрустнул-хрюкнул Михрюткин. – Это дяде Васе свояк позвонил, обрадовал…
Вышел прогуляться. Навстречу Хоботов с горячими объятиями.
– Как же, как же – наслышаны. Поздравляю! Какой успех!
– Что за успех? – на всякий случай подозрительно спрашиваю.
– Ну как же – весь город гудит. Уже два раза по местным новостям ваш портрет показывали…
– Так, – мрачно изрёк я. – А сами-то вы… рассказик читали?
– Помилуйте, я уже пятый год, как вообще ничего не читаю. Компьютерозависимый я. Только видео. С большой буквы.
Про букву я уже уточнять не стал, а зашёл с горя в баню. Думаю, хоть тут от поздней славы увернуться, в себя прийти. Смотрю – банщик свою клешню тянет. И улыбается беззубым ртом:
– Может, автограф поставите?
– О! – оживился я.
Единственное место, где меня прочитали, – в бане. Хорошенькие времена! Ну ладно…
– И как вам?
– Очень свежо, – ещё ярче озарился работник помывочного цеха, – душевно. Словно «Жигулёвского» с воблой хватанул. Как сказано-то – слава! Но… поздняя.
И протягивает мне банщик для автографа клочок газеты, на котором остались только моя фамилия да название – «Поздняя слава».
– Сам-то рассказец где? – недоумеваю, а к сердцу холодок уже так и подступает.
– Я без понятия, – отвечает. – Это Гриня с дружками на газете воблу чистили. Насилу у них твою «Позднюю славу» оторвал. Поставь автограф-то. Не зазнавайся.
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ