Юрий Могутин. Я был никто и жил нигде… Стихотворения / Сост. Е.В. Богачков. – М.: Православный печатник, 2023. – 496 с. – 500 экз.
«Стихи от хорошей жизни не пишут» – такими словами начинается эта книга. Она открывается авторским вступлением, обозначенным как попытка автобиографии, «Пишу из общего давно…». Юрий Могутин повествует о выпавших на его долю испытаниях (от эпизода, когда его, четырёхлетнего, вытаскивали из-под обломков разбомблённого дома в начале войны – до рассказа о том, что пришлось пережить в связи с настигшими его проблемами со зрением на рубеже XX и XXI веков, в конечном счёте приведшими к погружению в темноту). «Слепота сделала своё чёрное дело: я растерял друзей-знакомых, ни с кем не поддерживал отношений – слишком самолюбивый, чтобы домогаться чьего бы то ни было внимания, слишком ранимый, чтобы довольствоваться подачками людского участия», – читаем в автобиографии.
Жизненные обстоятельства, безусловно, отразились на мироощущении и повлияли на творчество поэта. В нём, как и в характере Юрия Могутина, сочетаются такие полюсные понятия, как гордость и нежность, невероятная внутренняя сила, смелость смотреть в лицо своим страхам, мужество бороться за себя и болезненная хрупкость, уязвимость, беспомощность, открытость миру и озлобленность, «колючесть», стремление отгородиться от всего внешнего. «Был ручным, как граната, и безопасным, как бритва. / Драку и мат предпочитал молитвам», – написал поэт в одном из стихотворений, и можно ли было дать самому себе более точную и яркую характеристику? А вот такие строки:
Мешали с грязью и чернили,
Готовы в клочья разорвать,
И так усердно хоронили,
Что я раздумал умирать.
Одна из центральных тем в книге и, наверное, одна из главных болей поэта – это ощущение сиротства как в буквальном (в 1938-м, на следующий год после рождения Юрия Могутина, был арестован его отец), так и в образном смысле. Описывая события своей жизни, Могутин выбирает резкие, хлёсткие слова и выражения: «И Белокаменная выблевала нас с матерью из своих каменных уст за 101-й километр без права проживать в крупных городах – не самое страшное, что могло статься с ЧСВН (члены семьи врага народа)».
А я, представьте, не подох,
Хоть за подачкой не ходок:
Судьба не каждому даётся.
Моя – транзит по городам,
Где бомжевал и голодал,
Вкушая прелести сиротства.
Вспоминая о юности, поэт пишет, что «зревшая в неокрепшей душе вера, для которой самоубийство – тягчайший грех» удержала его от страшного шага: отчаявшись, он задумывался о насильственной смерти. Тема предопределённости земного пути переосмысливается в стихах: «Живым из жизни не уйти, / Мы все у Господа в горсти…», «Душа взлетит, покинув оболочку, / В слои, куда укажет ей Господь, / Оставив оттиск в памяти живущих».
А вот такие строки:
Мне жизнь была подарена на вырост,
Но, кажется, вдруг стала тесновата –
Бьюсь об углы, о тумбочку, хоть выбрось!
Изба и я – теперь подслеповаты.
Пора на ПМЖ – в ладью Харона –
Ответ держать перед Судьёю Мира.
Об этом мне напомнила ворона,
Ровесница эпохи Кантемира.
Невозможно не отметить объёмные, масштабные, реалистичные – и одновременно фантастические образы Юрия Могутина, его искусное владение звукописью: «Слепой, собираю углы башкой. / Сколько стёкол собой раскокал, / Порываясь лететь, как сокол, / Тротуар простукивая клюкой». Для поэта характерны чувство слова и ритма, тщательный, взвешенный, продуманный подбор «ингредиентов лексического коктейля» каждой строфы: «Раздвинув хмарь, одноколейка сипит в железную ноздрю; / Народ в пимах и телогрейках жуёт восторженно возгрю». Или: «Парад зонтов, дождевиков, / Листва, похожая на силос. / Тут не хватает плавников – / Они бы точно пригодились». А вот ещё: «Чёрный Чернобыль прошлого ослепляет. / Крах пережили, ссылку и вот стареем. / Время сорит несчастьями, как репьями. / Падаем в дёрн, добычею став кореньям…»
В своих пронзительных, опалённых пожарами эпохальных трагедий и личных драм строках поэт размышляет о самом сокровенном. Его стихи – разговор о поэзии, Боге, времени, стране и судьбе. Однако разговор этот отличается особой интонацией, и тон его сродни не доверительному вкрадчивому шёпоту – но громкому, надсадному крику. Всё в этих стихах грохочет, как несущийся на всех парах железнодорожный состав. Недаром этот образ так часто встречается в книге:
Из депо сипел паровозный пар –
На парах пыхтел огнезевый зверь,
Источала топка несносный жар.
А в избе у нас примерзала дверь.
А вот – из другого стихотворения:
Шёл нечётный дождь во тьме босиком,
Шёл состав в железных своих башмаках,
Посыпая рельсы для сцепки песком,
Пар и свист копя в железных кишках.
Шёл состав из нечётных вагонов в ночь,
Отбивая такт нечётной ногой,
Увозя калек и лишенцев прочь
В вагонзаках, исхлёстанных злой пургой.
И когда назначали меня во враги,
Расстарался дотошный отец-закон:
Коли ты родился не с той ноги,
То и светит тебе нечётный вагон.
Фрагменты интервью «Разговор с Юрием Могутиным» и библиографический список, включённые в книгу, позволяют получить ещё более полное представление о способе мыслить, личной и творческой судьбе поэта. Но главное в ней – это, конечно, стихи. Правдивые, яркие, не оставляющие равнодушными, полные невыносимой боли и невероятной внутренней силы.