Но главные события развернулись на НТВ. Ельцинским пропагандистам никогда не удавалось убедительно представить выкрутасы первого президента России как нечто здравое и пользительное. Приходилось брать на горло. Помнится, писатель-аграрник Черниченко называл всенародно избранного вице-президента «голенищем с усами», а другого вождя оппозиции – Хасиком. А как обойтись без дразнилок, если аргументов нет? Если Конституционный суд трижды признаёт действия Ельцина незаконными? После фильма Владимира Чернышёва «Белый дом, чёрный дым» вряд ли кто осмелится возвращаться к ухваткам Черниченко. Самое массовое из искусств показало: то был не голливудский сюжет с хеппи-эндом. А что же было?
Сквозь чёрный дым видим, как в мирное время за священными стенами Кремля у власти оказались проходимцы, авантюристы. Как это вышло? Отматываем историю назад и понимаем: вот если бы Брежнев, как Дэн Сяопин, в середине семидесятых провёл смену поколений на Олимпе... Вот если бы в годы перестройки удалось отстоять систему партийного управления... Ведь после отмены шестой статьи так и не удалось создать действенную властную вертикаль, в которой есть коллегиальность, но нет пустой трескотни; есть сильная рука, но невозможен произвол в стиле Ельцина. В фильме Чернышёва Сергей Филатов, который тогда руководил администрацией Ельцина, ахает: «России осталось 120 миллиардов советского долга!» Нашёл оправдание! Но это не советский, это антисоветский долг. Перестроечный! Партократия ни одному вождю не позволила бы завести страну в долговую яму. И за кровь 1993 года ответственны те, кто боролся против шестой статьи на лужниковских митингах 1990 года. Именно тогда безответственное бунтарство взяло верх над сторонниками государственного подхода. И большинство попало в заложники к меньшинству, к зародившейся «элите». Вглядываясь в хронику 1993-го, мы видим, что тогда на улицах Москвы обездоленные постарались дать бой лощёным ворам, грабителям, всем этим, по выражению генерала Макашова, «пэрам». Вот этот смысл противостояния с годами не выветрился! Защита демократических ценностей, борьба за парламентскую республику – всё это по большому счёту схоластическая суета, а классовое противостояние – не выдумка Маркса.
С тех пор всё перепуталось неоднократно, нерв противостояния теряется в противоречиях. Вот генерал Куликов. В 1993-м – командовал войсками МВД, сражался под знамёнами Ельцина. Через несколько лет он станет опасным оппонентом Березовского и Чубайса, противником приватизации. А вот Иван Рыбкин. В 1993-м – глава коммунистов в осаждённом Доме Советов. А немного позже – магистр в рыцарском ордене Бориса Березовского...
Чернышёв вещает непринуждённо, избегает патетической интонации, и всё равно получается фольклорный сказ о погибели земли Русской. Такова сила хроники, такова фактура тех дней. Телекартинка резко отличается от видеозаписей 1989–1991 годов. Там – революционный хмель, игра, надежды, здесь – обречённая, пасмурная осень. Уж так преобразили Россию реформы. Правительство готово было любой ценой защищать – нет, не страну и даже не собственную власть, а радикальный сценарий реформ. Вот-вот должны были появиться настоящие хозяева жизни, эти господа уже и так шуровали в «закромах Родины», но по планам реформаторов их следовало превратить в официальных владельцев нефти, золота, земли. Мешала Конституция, мешал Верховный совет... В кадре – защитники Дома Советов. По выправке, по скромной амуниции видно: не хозяева жизни, не биржевые ловкачи. После расстрела Дома Советов это большинство станет необратимо обездоленным.
Версия Чернышёва эффектна, почти сенсационна: Ельцин пошёл ва-банк, стремился обострить ситуацию, сжечь мосты. Потому и распаляли сторонников Верховного Совета, оставляли им грузовики и оружие, чтобы в конце концов провести впечатляющую акцию устрашения, показать, кто в доме хозяин, и поставить вне закона политических противников. Если так, пожалуй, инстинкт сатрапа Ельцина не подвёл. Бойня позволила ему управлять ресурсами на выборах 1996 года и потом, после экономического краха, сдать дела на условиях комфортных гарантий. Жизнь удалась. При мирном развитии событий вряд ли это получилось бы. Пожалуй, схема становится слишком усложнённая. Во времена серьёзных потрясений всегда действует одновременно несколько сценариев, а кроме того, бессмертен принцип «Война план покажет». Но, думаю, в главном Чернышёв прав: кровавая развязка была выгоднее Ельцину, чем существование второго центра власти – пускай даже заблокированного.
А на Первом канале бывший пресс-секретарь Ельцина бодро называет Хасбулатова с Руцким «организаторами военной авантюры». Неужели именно они – «зачинщики беспорядков»? Последовательность событий не вырубить топором: в ответ на подготовку вполне законного (и без гарантии на успех!) процесса отстранения президента от власти Ельцин принялся вести себя как самодержец, попытался урвать абсолютную власть. В фильме Сергея Медведева «Осень в огне» причинно-следственная связь заретуширована. Когда начинают игриво дегустировать через много лет после драки: вот так стреляет гранатомёт, – это и в наше ушлое время воспринимается как цинизм. Фильм Медведева слишком зависит от интересов лучезарных телевизионщиков, которые в те дни натерпелись страху в Останкине. Это их в тот вечер спецназовцы из «Витязя» спасли от «макашовцев». Понять чужую правду они не сумеют, у них нет сомнений: Ельцин в октябре 1993-го оставался законной властью.
На чьей стороне оказались большие батальоны – в историческом измерении? Вряд ли наше будущее связано с принципами парламентской республики. Но и Ельцин вовек не заслужит в истории репутацию основателя новой России. Меньше капитализма, меньше зависимости от иностранных структур – вот наиболее вероятный курс на ближайшие десятилетия. То есть болванки Грачёва в историческом контексте всё-таки пролетели мимо цели. И подтверждение тому – фильм Чернышёва.
А вот кого мы не увидели ни в документальных фильмах, ни в ток-шоу – это подписантов знаменитого писательского вопля сорока двух. Помните реплику Вольтера и Черниченко – «Раздавите гадину»? Просто после того письма в общественной жизни больше нет такой инстанции – творческая интеллигенция. Они сами себя изничтожили.
Вот теперь бы и подумать, как будет восприниматься погром Дома Советов ещё десяток лет спустя. Стена плача никогда не станет в России объединяющим символом. Мы воспитаны на победах. Но наука побеждать включает в себя и осмысление постыдных поражений – и хроника 1993-го в этом смысле поучительна. А Белый дом давно уже как новенький. Только вокруг него выросли массивные стены. Но это первичные признаки демократии: дубинки и автоматы у полицейских и реøётка вокруг административных зданий.
Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ