Классику мировой литературы не довелось испытать наслаждение железнодорожных путешествий. И всё-таки имя великого поэта из истории русской чугунки не вычеркнуть. Ведь Пушкин был свидетелем строительства царскосельской трассы и даже принимал участие в дискуссиях, связанных с этим проектом.
Между прочим, Александр Сергеевич странствовал почти с рождения. Ещё младенцем его из отчей Москвы на два месяца увезли в «сельцо Михайловское Опочицкого уезда Псковской губернии» – родовое имение отца. Путь неблизкий, а ведь как начнёшь жизнь – так она и покатится. Многие годы трудясь над рукописями, он, несмотря на привязанность к своей библиотеке, всегда был лёгок на подъём. Поэт признавался: «С детских лет путешествия были моею любимою мечтою». Биографы подсчитали, что Пушкин за свою недолгую жизнь проскакал и протрясся более 34 тысяч вёрст по дорогам Отечества – это больше 36 000 километров. То есть по русским хлябям он почти преодолел экватор Земли… Живя в век долгих и не слишком скоростных перемещений, стал тем не менее настоящим путешественником – вполне в духе времени.
Некоторое время Пушкин страстно мечтал увидеть Европу, что ему так и не удалось. В письмах даже бросался отчаянными риторическими фигурами: «Мы живём в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры... то моё глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство». Упомянул и железную дорогу, по которой мечтал проехаться.
Всё новое, непривычное его занимало чрезвычайно. Поэт надеялся и понимал, что со временем железные дороги покроют сетью своей и Российскую империю. В 1830 году в газете «Северный муравей» вышла основательная статья профессора Петербургского университета, физика Н.П. Щеглова «О железных дорогах». В ней был заключён страстный и обоснованный призыв к строительству чугунок в России. Несомненно, Пушкин читал эту статью и с тех пор интересовался этой темой всерьёз, в том числе и как издатель журнала «Современник». Когда после нашумевшего щегловского выступления в печати стали появляться скептические отзывы о новом транспорте, Владимир Одоевский предложил Пушкину статью молодого профессора Института корпуса инженеров путей сообщения Матвея Волкова, в которой автор едко и остроумно отражал аргументы противников строительства отечественных железных дорог. Пушкин вскоре ответил Одоевскому: «Статья г. Волкова в самом деле очень замечательна, дельно и умно написана и занимательна для всякого».
Правда, внимательно вчитавшись в материал Волкова, Пушкин обратил внимание и на определённые шероховатости в развитии железнодорожного дела в России. Так, он первым заговорил об экономической целесообразности маршрута, о котором в правительстве, например, тогда всерьёз ещё не задумывались: «Дорога (железная) из Москвы в Нижний Новгород ещё была бы нужнее дороги из Москвы в Петербург, и моё мнение было бы – с неё и начать». В то время об этом только мечтал Франц фон Герстнер, строитель Царскосельской дороги, но он каких только маршрутов не предлагал… А Пушкин мыслил практически. Споры спорами, но статья Волкова в «Современнике» вышла и свою роль в железнодорожном просвещении сыграла. И хотя Пушкин – питомец лицея – любил Царское Село, он считал, что железная дорога должна быть не светской игрушкой. Она должна прежде всего служить развитию России, её медвежьих углов и традиционных торговых центров.
Любопытная деталь: большим знатоком железнодорожного дела был брат лучшего друга Пушкина – Антона Ивановича Дельвига – Андрей Иванович. В те годы офицер-инженер, в будущем – главный инспектор частных железных дорог, управляющий Министерством путей сообщения. Александр Сергеевич с уважением относился к инженерам – творцам будущего. А через Дельвига мог немало узнавать о железнодорожных планах и возможностях России. В «Современнике» Пушкин всё чаще публиковал просветительские статьи о техническом прогрессе, о транспортных магистралях. Незадолго до дуэли он писал Петру Вяземскому, чтобы тот поторопил своего тёзку Козловского, обещавшего прислать в журнал статью «Краткое начертание теории паровых машин». Всё это близко к железнодорожной проблематике. «Теперь, когда Герстнер заканчивает свою чугунную дорогу между столицей и Царским Селом, всем нам нужно понять и усвоить великое изобретение, которому принадлежит будущее», – писал Пушкин. Эти слова ко многому обязывают. Великий поэт действительно верил, что просвещение и развитие техники могут преобразить и мир, и человека. И надеялся, что в России эти благородные начала не обернутся показухой, а на их основе сложится настоящая индустрия.
Увы, Пушкину не привелось с ветерком прокатиться в железнодорожном вагоне ни в Царское Село, ни из Петербурга в Москву, ни в Нижний. Первую русскую чугунку достроили через несколько месяцев после его гибели. Да, при жизни поэта по недостроенной трассе уже ходили экспериментальные составы, однако воспользоваться ими Александру Сергеевичу не довелось. 27 ноября 1836 года первый поезд отправился по уже построенному участку пути из Павловска в Царское Село. Среди 256 пассажиров был император Николай Павлович с семьёй. А незадолго до последней дуэли Пушкина дорогу опробовали иностранные дипломаты. И среди них – голландский посланник Луи Геккерен и его приёмный сын Жорж Дантес. Вот гримасы судьбы: они, а не поэт, полжизни проведший в дороге, прокатились на «пароходе» по русской земле…
Словом воспел первую русскую железную дорогу не Пушкин, а его конкурент – Нестор Кукольник. Впрочем, сочинил стихи о царскосельской трассе и друг Пушкина – Пётр Вяземский: «Сказку быль опередила/В наши опытные дни». В этих строках – и отзвуки пушкинских мыслей о прогрессе. Да и Царское Село в наше время – музей-заповедник в городе Пушкине. Не больше и не меньше.
