Анастасия Петрова
Родилась в 1989 году в Ленинграде. Окончила РГПУ им. Герцена по специальности «учитель биологии».
Ржавчина
Ржавчина жухлой травы и грязи
Сжирает нечёткий след,
Столь же простывший, как ты, с кем связи
Которые сутки нет.
В корчах прозрачных стечёт наружу,
Как олово, жаркий вздох
Форточки, быстро зевнувшей в стужу.
Я жду, как синица, крох...
Смена полотен в оконной раме –
Творец из тебя плохой.
Где-то без нас, но уже за нами
Идёт непрерывный бой
Между гарантами сна и воли,
Порывами и клише –
Мне ли не знать фантомные боли
В отсутствующей душе?
Кайнозой
Я – ледяной кристалл,
Мягкий узор, снежинка.
Видимо, час настал.
Крутит фокстрот пластинка.
В комнате – кайнозой,
Вымерли вещи. Звонко
Я упаду слезой
Вместо снежинки тонкой.
Красит погожий свет
Водную полусферу –
Передавай привет
Тем, кто вписался в эру.
Лейся тому в окно,
Кто материк раздвинул,
Будто герой в кино...
Был, несомненно, стимул:
Я остаюсь слезой
Битого Юкатана.
Что же: он кайнозой
Выбрал. А мне Гондвана –
Я не смогла уйти,
В страхе от гроз и ветра.
Так разошлись пути,
Так раскололись метры.
В сумерках патефон
Слушаю ночью лунной.
Я для тебя – грифон.
Ты – Человек Разумный.
Мхи небесные
Научись снимать свет с проводов
И пускать поезда под откос,
Выстрой дом из поломанных дров,
Насажай рядом старых берёз,
Чтобы видеть, в стекле растворясь,
Как с закутанных в осень небес
По стволам, по мосткам, через вязь
Мшистый след пробежал и исчез
Там, где тайбола чёрная спит
За преддверием серой ольхи,
Где размокший земельный гранит
Освятили небесные мхи.
Солнце в ветках усталых рябин
Доклюют на закате дрозды,
И за рамой оконных картин
Не увидеть Полярной звезды,
За которою гонятся мхи,
От которой летят журавли:
Звёзды, в общем, не так уж плохи,
Но не в небе, а только с земли.
Журавлям, несомненно, видней,
Снова выбрали праведный юг...
Звёзды гасятся волею дней –
Не грусти, не печалься, мой друг.
Свинья
Я знаю смерти мерзкий запах –
Чуть сладковатый, затхлый... Гной!
Я слышу: крадучись на лапах,
Она прошла передо мной.
Коса начищенно блестела
И не тянулась далеко.
Душа на небо не летела,
Столь подозрительно легко
Дышалось душной летней ночью,
И, позабыв про смрад и зной,
Смерть поправляла робы клочья,
Оскалив рот перед войной.
Не нюхал пороху? Нет смысла,
Трёхгранный штык покрыла ржа.
Он устарел, как коромысло.
Зато, воинственно дрожа,
Стучат в домах клавиатуры,
По сальным кнопкам громче бей!
И если пули были дуры,
То слово – хитрый воробей.
И по земле ходила вера,
Что при распятии Христа
Те птицы гвозди изуверам
Носили в руки, неспроста –
Не воробьи взимали плату,
И крови ждали не они...
Летели к Понтию Пилату
Слова: «Распни его! Распни!»
И снова, собираясь в клинья,
Они готовы воевать –
Не воробьи уже, а «свиньи» –
Так крестоносец строил рать.
Нас выдаст Бог – и будет правым –
За то, что мудрые, как пни,
Мы снова голосом картавым
Кричим сильнейшему: «Распни!» –
Вернувшись, словно по спирали,
К потокам крови и вранья.
Нас выдаст Бог. А вы слыхали,
Как многозвучно жрёт свинья?
Лунный серп
Я – лунный серп, я – жёлтое ребро,
Которое ты вырвешь из груди,
Но этим возродишь меня. Хитро
Придумано. И вечность впереди.
Обманчиво сияя в темноте
Украденным у Солнца прошлым днём,
Веду тебя сквозь память к высоте,
Откуда были изгнаны вдвоём.