После объявления о введении чрезвычайного положения и проезда танков мимо нашей штаб-квартиры на Ленинском проспекте я позвонил по АТС-1 своему бывшему руководителю Г.И. Янаеву. Геннадий Иванович, прежде чем стать первым и последним советским вице-президентом, занимал должность, которую в данный момент исполнял я. Ответ мне был: не волнуйся, Горбачёв в теме, тебе скоро всё станет понятно.
Во второй половине дня после шквала звонков «с мест» я повторил свою попытку и получил более или менее тот же ответ: президент в курсе происходящего и в ближайшее время выступит с заявлением.
На другой день, когда ожидание уже воспринималось как пособничество, удалось собрать вместе большинство членов президиума, и мы сделали заявление от имени профсоюзов в том духе, что если не увидим и не услышим самого М.С. Горбачёва, если в ближайшие два-три дня не соберётся Верховный совет, если военная сила окажется применена против гражданского населения, то мы будем считать действия ГКЧП противоречащими Конституции. Одновременно ВКП призывала все стороны к выдержке. Профсоюзы заявляли: да, кризис власти, развал экономики, угроза голода и разрухи, которыми оправдывали свои действия гэкачеписты, безусловно, имеют место. Но всё это никак не может служить основанием для узурпации власти узкой группой людей, для отмены всех тех прав и свобод, которые завоевал наш народ в предшествовавшее пятилетие. Любые решительные действия, хоть консервативные, хоть либеральные, должны быть реально легитимны. Иначе и рассчитывать на их успех в текущей ситуации бессмысленно, зато шансы разворачивания полномасштабной гражданской войны значительно возрастают.
Из Фороса вернулся председатель ВКП В.П. Щербаков, согласовал текст с Примаковым и Вольским, и следующим утром наше заявление появилось на первой полосе газеты «Труд», общий тираж которой приближался тогда к 18 с половиной миллионам экземпляров.
Советская политическая система опиралась на единодушие, серьёзные дискуссии по общим вопросам не выходили за рамки Политбюро. Причём участники этих дискуссий тоже, как предполагалось, были в принципе единодушны. События второй половины 1980-х годов естественным образом отменили всякое единодушие. Вокруг тех вопросов, что встали перед страной к августу 1991-го, разворачивалось многообразие политических сил, вдохновляемых идейным многообразием. Но система катастрофически не успевала за изменением окружающей реальности. Не были вовремя и в достаточном объёме внедрены в неё те инструменты, которые позволяют политическую борьбу через политическую дискуссию переводить в политическое развитие. В результате, когда напряжение борьбы достигло высокой точки и группа партийных руководителей попыталась повторить опыт 1964 года со смещением Хрущёва, система просто рухнула. Манипуляции, вполне осуществимые в условиях единодушия, теперь привели к краху не только их инициаторов, но и всего государства.
Любому, кто упрощает сложную политическую систему ради стабильности ли, ради эффективности или просто затем, чтобы она выглядела поблагороднее, нужно помнить, что рано или поздно он столкнётся с таким же вызовом.
Игорь Юргенс, 19 августа 1991 года – секретарь Всеобщей конфедерации профсоюзов СССР, прямой наследницы ВЦСПС, исполнял обязанности председателя организации, поскольку тот находился в отпуске в форосском санатории