Александр Балдёнков интересен тем, что в основу своего творчества положил не только вдохновение, но и целую систему постулатов, выстраданную и глубоко продуманную. Для него само занятие творчеством, сам посыл является поводом для размышления и самоанализа. Тот момент, когда поэт творит новый мир, когда «строки спокойно текут» – таит загадку. Почему возникает творческое вдохновение? Или, напротив, что есть причина творческой немоты? Ответ Балдёнков находит в сугубо индивидуальном точном опыте. По Балдёнкову, биография сама подсказывает нужное время для того, чтобы осознать себя поэтом:
Бросьте вы свою затею.
Снизьте гонор, сбросьте спесь.
Не понять умом Расею.
А примите так, как есть.
Приходите просто в гости
Что на Новый, что на Старый.
Денег с вас совсем не спросим,
Теплотой своей одарим.
Сам автор считает, что его приход к поэзии в позднем возрасте, после многих жизненных перипетий, послужил тому, что он открыл это таинство именно таким, что наиболее показательно отражает его творческое «Я». Зрелость и опыт, как его главная творческая ставка, привели к тому, что его творческой задачей стало восприятие мира таким, какой он есть. Поэт идёт не от эмоции, не от экзистенции, а от самого мира, который просится в стихотворные тексты. Это очень интересно вкупе с работой с поэтическими приёмами.
Читая стихотворения Александра Балдёнкова, невольно размышляешь о сути поэзии на новом этапе. На русском языке написаны миллионы стихотворных текстов. Как найти новый путь? Как лучше выразить себя? Александр Балдёнков и его поэзия неотрывны от поиска ответов на эти вопросы. Он не претендует на собственную уникальность, и это не имеет отношения к пресловутому неверию в собственные силы. Это его кредо. Он мыслит поэзию как божественную волю, где только эта воля первична, а не поэтическое эго. Из-за этого всякий приём кажется ему искусственным, метафоры, ассонансы – не для него, он нутром чувствует, что в них слишком много самоуправной, не божественной воли, слишком много мешающих расслышать истину шумов. В этом он невольно приближается к поэтической философии Юрия Кузнецова, который также бежал метафор как огня, считая их признаком распущенности. Цветаевское «поэта далеко заводит речь» ему явно не близко. Он весь в ожидании слова, он предчувствует его, желает, и, когда оно нисходит, начинается процесс его осмысления, перевода на бумагу. Интуитивность, иррациональность парадоксальным образом берёт у Балдёнкова верх, хотя по образованию он физик. Видимо, в нём всегда жил тот пресловутый лирик, который вместе с физиком призван составить подлинное человеческое органическое единство.
Балдёнков сразу же запрещает себе строки ради строк, ради заполнения пространства. В каждом тексте он ищет не только красоту, но и смысл. Да, сама жизнь становится героем стихов Балдёнкова, самая суть, а не отблески в человеческом эго. К жизни, к тому, что ему довелось жить на земле, он испытывает благодарность и в этом ищет её смыслы. Сам он полагает (и в этом он в какой-то мере антипод Дмитрия Воденникова, который объяснял свою паузу в написании стихов желанием пожить простой жизнью), что многие годы житейской суеты навели его на мысль, что именно творчество – это тот чистый воздух, что спасает. В реке поэзии стоит плыть, чтобы очищать себя от наносного и наполнять подлинной жизнью. Непосредственно в поэтических своих построениях Балдёнков решает многие творческие задачи. Важнейшая из них – как соединить те интонации, которые тебе приходят свыше, с собственными лирическими инвективами, есть ли тут готовый рецепт или это продукт индивидуального чутья, интуиции? У Балдёнкова убедительно получается найти выход. Его рецепт не в экстатическом письме, а в раздумчивом, где человек целиком сливается с миром, а не противостоит ему.
Что-то мне не спится спозаранку.
«Слышу», как зовут меня леса.
С болью, свойственной подранку,
Чувствую я все их голоса.
Долго с вами не видался как-то.
Жизни суета берёт своё.
Заявился, собственно, бестактно
Вспомнить, что ушло в небытие.
В творчестве Балдёнкова много такого, что обращает на себя внимание именно в контексте концептуальности, интереса к сути творчества как такового. Он тонко меняет ракурс, меняет личное отношение к близости автора к тексту, к возможностям лирического героя, но никогда не нарушает изначальной приоритетности: на первом месте жизнь – потом уже сам творец. Такое осознанное отсутствие эго привлекает.
Как успокоить душу мне, скажи?
С несчастьем разобрался я вконец.
Дорогу к счастью лучше покажи...
С подсказкой задержался Твой гонец.
В этих строках многое, что важно для автора. И желание счастья, совершенно естественное, и понимание, что дорогу к нему нужно заслужить, и что часто счастье приходит поздно или совсем не приходит. Мысли для русской поэзии, разумеется, не новые, но выражены они согласно личной творческой стратегии Балдёнкова, без эмоциональных перехлёстов, в ключе философских размышлений.
Одним словом, Александр Балдёнков рисует нам вектор своей творческой судьбы, не претендуя ни на оригинальность, ни на назидательность. Он честно говорит о своём выборе поэтической манеры, каждым словом, каждым поэтически жестом. Ему чужда дидактика, а также он, исходя из внутренних постулатов и понимания энергетики слова, осознанно излучает своим творчеством преимущественно тексты с положительным зарядом, стараясь не множить в эфире волны жизненной боли и человеческой смуты. Его поиски немного напомнили поиски постимпрессионистской живописи, когда сквозь туманы и впечатление шло возвращение к сути предмета. Балдёнков идет к творческой цели не спеша, давая всем нам веру, что не итог пути важен, а сам путь.
Мои скромные творенья
Часть моих открытий,
Мыслей ярких проявленье
И расклад событий.