Литературная Газета
  • Главная
  • О газете
    • История
    • Редакция
      • Главный редактор
      • Редакционный коллектив
    • Рекламодателям
    • Свежий номер
    • Архив
      • 2025 год
      • 2024 год
      • 2023 год
      • 2022 год
      • 2021 год
      • 2020 год
      • 2019 год
      • 2018 год
      • 2017 год
      • 2016 год
      • 2015 год
      • Старая версия сайта
    • Авторы
    • Контакты
    • Партнеры
  • Темы
    • Литература
      • Интервью
      • Информ. материалы
      • Премии
      • Юбилеи
      • Авторские рубрики
    • Политика
      • Актуально
      • Экспертиза
      • Мир и мы
      • Позиция
      • СВО
    • Общество
      • История
      • Дискуссия
      • Образование
      • Право
      • Гуманитарий
      • Импортозамещение
      • Человек
      • Здоровье
    • Культура
    • Кино и ТВ
      • Премьеры
      • Телеведение
      • Сериалы
      • Pro & Contra
      • Радио
    • Клуб 12 стульев
      • Фельетоны
      • Афоризмы
      • Анекдоты
      • Сатира
    • Фотоглас
    • Мнение
      • Колумнисты
      • Точка зрения
    • Интересное
  • Спецпроекты
    • Библиосфера
      • Рецензии
      • Репортажи
      • Обзоры
    • Многоязыкая лира России
    • Литературный резерв
    • ГИПЕРТЕКСТ
    • Невский проспект
    • Белорусский дневник
    • Станционный смотритель
    • Настоящее Прошлое
    • Уникальные особняки
  • Портфель ЛГ
    • Стихи
    • Проза
    • Проба пера
  • Конкурсы
    • Золотое звено
    • Гипертекст
    • Литературные конкурсы
    • Литературный марафон
  • Подписка
    • Электронная подписка
    • Подписка почта России
    • Управления подпиской
  1. Главная
  2. Статьи
  3. 24 января 2018 г.
Литература

Спасение только в осознании

24 января 2018
Пётр Проскурин и Виль Липатов

Нужно идти путём горькой правды

Его звезда взошла на литературном небосклоне в начале 60-х годов ХХ века. Роман "Горькие травы" стал во многом принципиально новым произведением и по содержанию, и по форме. А в романе "Судьба", увидевшем свет в 1973 году, зазвучала ставшая в последствии основной для творчества писателя тема - отношения власти и народа. О том, насколько эта тема была близка и понятна самому народу, можно судить по тому, что в 70-х годах снятая по мотивам П.Л. Проскурина кинодилогия "Любовь земная" - "Судьба" стала лидером общенационального кинопроката, а "Судьба" и второй роман-трилогия "Имя твое" в течение нескольких лет лидировали в библиотечных рейтингах СССР.

Эта главная для писателя тема была развита в третьем романе-трилогии "Отречение". Роман этот оказался пророческим: в нем писатель предугадал отчуждение народа от власти, которое так трагически проявилось в событиях 1991 года.

В последнее десятилетие своей жизни Петр Лукич необыкновенно много работал, по большей части в Твери. Здесь были написаны романы "Седьмая стража" и "Число зверя", повести "Аз воздам, Господи" и "Мужчины белых ночей", вторая часть автобиографической повести "Порог любви", многочисленные рассказы, удивительные по своей тонкости и глубине образов поэтические произведения. И при этом - острейшая злободневность и актуальность!

Будучи на вершине писательской славы, Петр Проскурин обращается к самым острым, самым животрепещущим вопросам современности, высвечивая грозные черты нарастающего день ото дня общественного неустройства: разрыв между словом и делом, засилье краснобайства, казнокрадства, социальной коррозии. Писатель-патриот идет путем правды, какой бы горькой она ни была.

Страстное желание понять, что происходит с русским народом, с Россией, а главное, что такое народ, в данном случае - русский народ, денно и нощно преследовало Петра Проскурина, пронизывало его прозу последних лет жизни. В одной из наших бесед он признавался мне: "Это очень сложный вопрос, больной для всякого мыслящего человека. Потому что, на мой взгляд, русский народ, то ли в силу своей исторической судьбы, то ли в силу каких-то непонятных обстоятельств, как народ, по сути дела, перестал существовать. Это очень тяжелый вывод".

Тем не менее, даже в самых трагических своих произведениях, написанных на рубеже тысячелетий, Проскурин попытался отыскать те образы, с которыми он связывал надежды на будущее, на прорыв, на возрождение русского духа. И всегда эти образы были связаны с борьбой против власти, борьбой активной и бескомпромиссной.

Взвихренность, неуспокоенность, мятежность с особой пронзительностью звучат со страниц сборника прозы "Аз воздам, Господи".

Рассказ "Свидание с собой " сразу обращает нас к нынешней действительности с ее "свинцовыми мерзостями". Прошедший "Афган и Чечню", главный герой рассказа Гоша видит их на каждом шагу в родном городе, столице России. С болью в сердце и ожесточением слушает он откровения соседки, сердечной подруги своей умершей матери: "Сейчас даже но-шпу купить - половина моей пенсии... Никак не нажрется наш всенародный, чтоб он подавился нашим горем! А я еще, дура старая, за него голосовала, горло драла! Всех одурманил... гляди-ка, мол, свой в доску! Простить себе не могу..."

Реальность сегодняшнего дня во всей наготе своей встает перед израненным и едва оставшимся в живых Гошей. Видит он первопрестольную в зазывной рекламе чуждых России казино и иных "вертепов". Видит он и "зримые плоды" "дерьмократии", пестуемой "всенародно избранным" и его камарильей, - "однорукого" мальчика-нищего (он имитирует свое убожество), сидящего в конце подземного перехода на грязной подстилке. И вдруг (вдруг ли?) между этим маленьким нищим и бывшим офицером, уволенным в запас после взрыва чеченской мины "по пожизненной инвалидности", установилась какая-то больная и необходимая связь, и она прорастала с каждой новой встречей все глубже, подчас становилась неодолимой, пронзительно сквозящей, мучила Гошу, и он не знал, что это такое.

Еще совсем недавно боевой офицер, защитник России, он принимает бескомпромиссное решение стать покровителем мальчика, эксплуатируемого как побирушка и крепостной, мафиозным жлобом, шикарно одетым, вооруженным и ездящим на иномарке. Тайно оберегаемый посторонним дядей мальчик бросается убивать "хозяина", когда тот схватился в смертельном поединке с Гошей. Закабаленное детство ринулось защищать доброту.

Концовка рассказа - ясный и недвусмысленный прогноз. Увидеть Россию, поруганную ее недругами, снова державной, единой и непобедимой доведется если не Гоше, то Ваньке (так, оказывается зовут мальчика-нищенку) - это уж точно. В том убеждают слова маленького мстителя, завершающие рассказ: " Я не маленький! Вы меня еще не знаете... да!"

Повесть "Аз воздам, Господи" являет логическое продолжение отмеченного нами выше. Будучи талантливым и совестливым писателем, искренне любящим Россию, главный герой Тулубьев не приемлет все то, что творят сокрушители и растлители.

Сосед по подъезду, преуспевающий "новый русский" опасается "тлетворного" влияния Тулубьева на своего сына-подростка, тянущегося к светлому и праведному писателю. И здесь, в этой повести П. Проскурин сводит в диалоге людей, коих можно определить так: "небо" и "земля", "свет" и "мрак":

"- Сознавайтесь, Родион Афанасьевич, - пытается убедить прохвост Тулубьева, - ваш прекраснодушный и романтический мир разрушился, исчез. Россия теперь другая, теперь главное в России - деньги. Это и сила, и власть...

- Ошибаетесь, господин Никитин! - покачал головой Тулубьев. - Россия... сейчас она в глубоком помрачении, но это, поверьте, обязательно пройдет. Вы слишком много на себя берете. Не нами было сказано: "Аз воздам!"... Так было, так будет всегда: "Аз воздам!" Ну а если все повернется по-вашему, то это будет уже не Россия, а нечто иное".

"Цена человеческой жизни" - ничто для "новых бесов", наводнивших Россию, грабящих ее, растаскивающих награбленное по своим многоэтажным и многомерным преисподним. "Господин" Никитин, не отягощая себя даже проблеском мысли о суде Господнем, по-своему разрешает намечающийся союз писателя-патриота и своего смертельно больного сына Сережи. Трагичность ситуации усиливается тем, что убийство Тулубьева происходит в тот самый момент, когда он узнает об исполнении своей самой сокровенной мечты - рождении внука: "Тулубьев расправил плечи, и в тот же миг тяжелая пуля, вылетевшая из мрака, точно ударила ему в середину лба и, выходя, выломила рваный кусок кости из затылка. Время вспыхнуло, рассыпалось и погасло. Вздернув руки, он обвис на решетке балкона, в одно мгновение разделившей два несовместимых, взаимно исключающих и непрерывно переливающихся друг в друге мира".

В рассказе "Тихая пристань" П. Проскурин поначалу настраивает читателя на "глоток кислорода" после удушающего смрада, заполнившего русскую действительность: "Под карниз дома привычно и ловко метнулась ласточка, повисла на уже наметившейся на фронтоне подковке будущего своего гнезда, добавила в постройку еще один комочек грязи, разгладила его клювиком, радостно щебетнула и вновь умчалась за новой порцией материала - время не ждало, и птичьих хлопот впереди было хоть отбавляй - и гнездо построить и выстелить его изнутри пухом да сухими травинками..." Намеренно прерываю фразу, ее продолжение снимает ту умиротворенность и душевное равновесие, что сопровождали Кузьмича, героя рассказа, "пытливым взглядом" окинувшего свое хозяйство, наблюдавшего за действиями пернатых зодчих.

"Пытливым взглядом" Кузьмич, простой труженик, на каких всегда держалась и сейчас еще чудом держится Россия, охватывает не только свой небольшой дом с балкончиком в сад, но и смотрит далеко окрест. Вновь проследив за стремительным полетом ласточки, наш герой и не хотел, но задержался взглядом на сказочном дворце в четыре этажа, "возникшем перед изумленными жителями поселка... как бы во сне, вроде бы за одну ночь".

И не вина, но беда Кузьмича, что его домишко, как то ласточкино гнездо, слепленный "по крошке" за долгие годы, оказался помехой для этого самого сказочного дворца: именно через него должен пройти парадный въезд в усадьбу "в мавританском стиле". А что дальше? Вроде повезло Кузьмичу: уже и дом отгрохали взамен его "гнездышка". Есть в том доме подвал, мастерская, газовая колонка, горячая вода, туалет кафельный. Короче говоря, "тихая пристань", по словам "нового хозяина жизни".

Проскурин вновь обращает внимание читателя на то беззаконие, что творится в больших и малых городах России, на то, как растаскивается, разворовывается, вывозится за границу народной ее достояние. И делается все с ведома и согласия властей предержащих аж до самого верха. Вот он, "новый нерусский", представленный нам бабкой Натальей, женой Кузьмича: "Слышь, Степан, опять этот ирод, Колька Голованов. Слышь, не перечь ты ему, у него, говорят, вся область в кулаке, у него, говорят, сам областной прокурор в кумовьях ходит, вроде у него какая-то алмазная труба в Якутии в кармане. Он, говорят, к самому Бориске Ельцину дверь ногой открывает - бац выступком, и все тебе. А раз народ говорит, так оно и есть. Слышь, может, согласиться? Ну его к лешему, дожить спокойно не дадут..."

И вдруг что-то непонятное произошло с Кузьмичом, он вдруг вспомнил о своих орденах и медалях "а их было ровно одиннадцать", он долго рассматривал их, и неожиданное решение, непонятное пока читателю, принимается безотлагательно: "Кузьмич неожиданно подхватился и, повеселевший, чем окончательно поверг жену в недоумение, к вечеру уехал в Москву... Вернулся он только на третий день, молчаливый, осунувшийся... спустился в мастерскую. Оглядевшись, он достал из внутреннего кармана куртки тяжелый сверток, полюбовался новеньким вороненым пистолетом, загнал в него десятизарядную обойму, с удовлетворением подбросил еще раз на ладони и, вновь завернув в промасленную бумагу и тряпицу, спрятал в потаенное пространство между слесарным шкафчиком и стеной, где у него всегда теперь хранились на всякий случай самые дорогие и нужные инструменты".

Нет, не уступит Кузьмич, не уступят такие, как он, построенного и завоеванного своей жизнью! В этом убеждает нас концовка рассказа: "...Зашелестел крупный косой дождь, и следом рванул шквальный ветер, Кузьмич почувствовал, что его сбивает с ног какая-то бешеная шалая сила, но устоял, с места не сдвинулся, лишь подставил лицо хлынувшему с неба потопу".

Сам Петр Проскурин о книге " Аз воздам, Господи" говорил следующее: "В ней я размышляю о том, что сейчас происходит с нашим обществом, с нашим народом. В общем-то, оптимизма у меня там мало. Я, не желая что-то предрекать, хочу сказать, что предстоит очень и очень трудный период русской жизни, русского пути. Слишком глубоко зашло разрушение. А спасение только в осознании своего национального пути, своего национального характера. Спасение придет только тогда, когда русский народ осознает себя историческим народом, как это было раньше, и чего попытались его лишить".

Пётр Майданюк,

кандидат филологических наук член союза журналистов России

Тэги: Петр Проскурин
Обсудить в группе Telegram
Быть в курсе

Подпишитесь на обновления материалов сайта lgz.ru на ваш электронный ящик.

  • Агент Большой истории

    02.06.2025
  • Россия – судьба моя

    02.06.2025
  • Предо мной сто дорог

    02.06.2025
  • Секретные коды

    02.06.2025
  • Река незабвения

    01.06.2025
  • Путешествия шеститомника

    1961 голосов
  • Голос совести

    1468 голосов
  • Русская поэзия обязана провинции

    1346 голосов
  • Молчанию небес наперекор

    973 голосов
  • Бедный, бедный Уильям

    902 голосов
Литературная Газета
«Литературная газета» – старейшее периодическое издание России. В январе 2020 года мы отметили 190-летний юбилей газеты. Сегодня трудно себе представить историю русской литературы и журналистики без этого издания. Начиная со времен Пушкина и до наших дней «ЛГ» публикует лучших отечественных и зарубежных писателей и публицистов, поднимает самые острые вопросы, касающиеся искусства и жизни в целом.

# ТЕНДЕНЦИИ

Поэзия Книги Фестиваль Театр Премьера Дата Интервью Событие Сериал Утрата Новости Театральная площадь Век Фильм Поэзия Калмыкии
© «Литературная газета», 2007–2025
Создание и поддержка сайта - PWEB.ru
  • О газете
  • Рекламодателям
  • Подписка
  • Контакты
ВКонтакте Telegram YouTube RSS