Светлана Замлелова. Блудные дети, или Пропадал и нашёлся... Повесть.
– М.: Вольный Странник, 2023. – 400 с.: ил.
Оценивая литературное произведение, квалифицированный критик в первую очередь рассматривает наличие в нём художественного языка. Художественный язык – это то, что делает текст фактом изящной словесности, выделяя его из общего массива печатной продукции, претендующей на пристрастное внимание читателя. Другим неотъемлемым качеством серьёзной литературы является способность произведения предлагать читателю убедительное осмысление описываемой эпохи, через создание системы характерных образов творить художественно достоверную картину жизни, выражать онтологически важные вопросы бытия, вдохновлять на глубокую душевную работу. И, разумеется, творческая задача писателя неразрывно связана с необходимостью художественного обобщения, или, говоря иными словами, со способностью выделить из череды явлений то главное и характерное, что создаёт облик времени, отличает образ описываемой эпохи. Гармоничное соблюдение этих требований требует от писателя не только собственно литературного таланта, но и духовной зрелости, и широкого мировоззрения, и жизненного опыта.
Повесть известного российского прозаика Светланы Замлеловой «Блудные дети, или Пропадал и нашёлся...» отражает бытие отечественной молодёжи периода 1990-х годов. Задача, которую ставил перед собой автор, таила в себе немало подводных камней, скрытых опасностей и препятствий. Времена, о которых идёт речь, с одной стороны, не являются отдалёнными, но с другой – они уже вполне легендарные, хотя их легендарность имеет своеобразный оттенок: в общественном сознании за ними прочно закрепилось название «лихие 90-е». В то же время социальная среда, в которой обретаются герои повести, сформировала вполне определённый социальный слой, и сегодня оказывающий заметное влияние на действительность. Описывая события, формирующие образ той эпохи, автору необходимо было, насколько это возможно, избежать субъективности и показать читателю живых людей, являвшихся заложниками той системы координат, которая была привнесена в действительность взамен ушедшей социалистической. Передать противоречивость и амбивалентность «эпохи перемен», художественно выразить состояние молодых людей, ищущих опору в изменившемся мире и допускающих неизбежные ошибки, воссоздать духовную эволюцию главного героя как некий вариант ответа на поставленные в повести вопросы – таковы были задачи автора. Её религиозная позиция, обозначенная в названии книги, выражена исключительно художественными средствами, связующими новозаветный текст с реалиями современности. Повесть обращена прежде всего к молодому читателю. В ней устами главного героя писатель напоминает о той высокой ответственности, которую мы несём перед Родиной и перед собой, – ответственности за свои поступки и побуждения. Книга не даёт готовых решений, но задаёт верное направление образу мыслей человека, входящего в жизнь.
Действие повести происходит, как было сказано выше, в девяностые годы прошлого века, в самом их начале, когда прекращает своё существование СССР и наступает новая жизнь, в которой всё меняется стремительно и зачастую самым радикальным образом. Автор устами главного героя очень точно описывает события того времени и то, как они виделись тогда многим.
«Я был зачислен в студенты в августе 91-го года. Это было время, когда по улицам Москвы ползали танки и вся страна жила в предвкушении чего-то необычайного. А многие так даже и верили, что всё то необычайное, что грядёт и вот-вот разразится, непременно будет содействовать ко всеобщему благу. <…> Институт же наш оказался настоящим пристанищем для диссидентствующей публики. Проректоры все сплошь тоже слыли диссидентами, а равно и несколько профессоров. Поговаривали, что проректор по учебной части прошёл сталинские лагеря и на правом предплечье носит клеймо, оставленное ему мучителями. Слух этот подхватили с каким-то даже аппетитом и с наслаждением перекладывали из уст в уста. Хотя почему-то никого не смущал возраст проректора – судя по его летам, в застенках он мог оказаться, будучи грудным младенцем. Впрочем, в те страшные годы чего только не случалось...»
В повести очень подробно и психологически достоверно описываются взаимоотношения главных героев, их индивидуальные пути к самоутверждению в новой реальности. Утрата привычных жизненных основ и в то же время открывшийся широкий круг возможностей и соблазнов вовлекают молодых людей в жизненный круговорот, в котором каждому приходится находить собственные ориентиры. Например, студентка Майка занимается помощью детям-инвалидам в рамках какой-то иностранной программы. А Макс, приятель главного героя, страстно мечтает вступить хоть в какое-нибудь тайное общество. По стечению обстоятельств друзья попадают в круг неких «интеллектуалов», претендующих на статус элиты. Именно здесь, в ходе общения и словесных поединков, взгляд главного героя на мир и действительность начинает проясняться. Он видит, что все эти люди, играющие туманными словами и экстравагантными убеждениями, – зачастую просто развращённый общественный элемент, удовлетворяющий свои низменные потребности под прикрытием псевдоинтеллектуальной демагогии.
«Здесь нас окружали лучшие люди, элита. Так, по крайней мере, было принято думать. Хотя, откровенно сказать, люди эти не обладали ни какими-то особенными душевными качествами, ни исключительной образованностью, ни выдающимися талантами. Это были купцы, торговцы зрелищами. Но их было принято звать «творческой элитой», и этот символ охотно предпочитался реальности...»
В этом кругу исповедуется культ полной свободы, не скованной ничем. Здоровое самоограничение, основанное на традиционной нравственности, расценивается как отказ от свободы. Нежелание быть свободным по предлагаемому шаблону припечатывается беспощадным ярлыком рабской психологии. Быть нормальным человеком в традиционном понимании здесь означает быть несвободным со всеми вытекающими отсюда репутационными издержками и изгнанием из круга «избранных». Читатель видит, как отсутствие прочных личностных основ делает молодых людей слепо зависимыми от условностей, созданных на первый взгляд неизвестно кем и неизвестно для чего. Реальная жизнь по инерции продолжает какое-то время удерживать главных героев повести в привычных рамках бытия, но дух протеста против рутины и юношеская бравада толкают их в сомнительные предприятия.
«Мы играли в одну и ту же игру: мы все вместе и изо всех сил изображали из себя детей обновлённой России, забывшей своё гадкое имперское прошлое и стучавшейся теперь у ворот богатого общеевропейского дома. Каждый из нас свято верил, что новое понимание жизни, пришедшее к нам с Запада, есть единственно правильное понимание...»
Приобщение к элите причудливым путём приводит двух друзей в странную и зловещую организацию наподобие масонской ложи, где они оказываются вовлечены в отвратительный псевдорелигиозный культ. Последствия этого ужасны: повязанные клятвой, в серьёзность которой друзья поначалу не верят, они вынуждены буквально спасаться от гибели, которой им угрожают их новые «братья». Описание обрядов этой организации балансирует на грани гротеска и ужаса, обостряя сюжет и сообщая повести в какие-то моменты черты жёсткого психологического триллера.
Сюжет насыщен событиями, действие перемещается из России в Англию и на Канарские острова. В ходе развития сюжета главный герой переживает сложную духовную эволюцию, настоящее перерождение. Он осознаёт ложность тех ценностей, которые пришли вместе с новым временем, и обретает внутреннее равновесие только через возвращение к традиционным духовным основам.
«В самом начале я выразил надежду, что, может быть, рассказ мой послужит кому-то предостережением. Я слабо верю в это. Но хочу лишь прибавить. Я всего лишь щепка, подобная множеству других таких же щепок. И все мы вместе – дети того беспокойного и беспорядочного времени, которое нещадно разметало нас по свету и, лишив всякой опоры, поставило перед сложнейшей на этом свете задачей: заново отыскать себя и свой путь жизни».
Повесть «Блудные дети, или Пропадал и нашёлся...» в полной мере соответствует основным традиционным требованиям к художественной прозе. В ней ярко и убедительно поднимаются главные вопросы эпохи с последующим их разрешением в авторской системе координат. Черты общественного бытия соответствующей эпохи прописаны исторически точно. Язык персонажей индивидуален, отражает характер и социальный облик каждого из них. Светлана Замлелова обладает высокой способностью к художественному обобщению, что позволяет ей в ходе сложного повествования не увязнуть в частностях, а выявить и осмыслить главную суть, ради которой создавалось это произведение. Затрагивая напрямую вопросы морально-нравственного характера, автор избегает искусственной назидательности, которая нередко в подобных случаях снижает уровень психологической достоверности и жизненной правды. Наполненная яркими событиями и напряжёнными ситуациями, по прочтении книга оставляет светлое и жизнеутверждающее чувство.