Открывший эру телекино фильмом «Вызываем огонь на себя», Сергей Колосов начинал в театре и не изменил ему: все его картины носят несмываемую печать кулис. Жирная актёрская игра с комканьем платков на груди, вскриками от горя и озорным поблёскиванием пенсне. Много канкана и романсов под гитару «на бис». Высоченные, будто под сцену, декорации больничных палат и тюремных казематов. Декламационные обращения в камеру. Даже брак у него был академическим: полвека рука об руку с примой Театра армии Людмилой Касаткиной, сыгравшей в фильмах мужа все свои ведущие роли, кроме укротительницы тигров и пантеры Багиры.
Отношения со столь доминантной особой, очевидно, и определили основной профиль Колосова: всю свою лиру без остатка он посвятил конспирации. Мятежники, заговорщики, красные и белые шпионы, эмиссары заграничных центров и легендированные шаманы будущих бурь шумной толпой прошли через его кино, напускной беспечностью стараясь не привлечь ничьего внимания и привлекая внимание всех. Как в драмкружках Дома офицеров, он иногда прослаивал героический репертуар костюмными водевилями для жён комсостава («Душечка», «Укрощение строптивой»), но непременно возвращался к тайнам советского двора и паролю «Больной нуждается в докторе».
Подлинные деяния сещинского подполья и необычно качественный сценарий ветерана разведки Овидия Горчакова выделили «Вызываем огонь на себя» из этого ряда. Интернациональная группа наводила бомбардировщики на главную авиабазу группы «Центр», минировала самолёты на старте и уничтожала экипажи прямо на земле, в зонах отдыха. Умелая возгонка интриги и аранжировка её музыкой Шнитке как-то сглаживала факт, что исполнительница главной роли ровно вдвое старше героини (командиру подполья Морозовой едва исполнился 21 год) и что за столь настырное интересничанье с охраной аэродрома гестапо сцапало бы её уже в первой серии. Впрочем, именно по результатам показа Морозова посмертно стала Героем: к 20-летию Победы новый генсек снял инерционные подозрения с погибших в застенках подпольщиков – и указы о награждении Киевского, Минского, Одесского, Симферопольского сопротивления заняли всю центральную вкладку юбилейной «Правды».
На фильме Колосов явно установил рабочие контакты с пиар-службой КГБ: без её архивов и доверенных консультантов были бы невозможны ни хроника ВЧК «Операция «Трест», ни история белоэмигрантского сопротивления «Мать Мария», ни даже международный розыск детей в «Помни имя своё». Как и целевая армейская аудитория, он предпочитал служить Родине подальше от её границ: «Свеаборг» снимался в Хельсинки, «Помни имя своё» – в Кракове, «Мать Мария» – в Париже. Козинцев называл выездные сюжеты «сценарием с приданым» – начиная со «Свеаборга», Колосов их сам себе и писал. Казалось, «Операция «Трест» тоже делалась ради командировок в Париж, но заинтересовать копродукцией иноземцев не удалось, и Париж строили на «Мосфильме».
На «Тресте» же провисла и разоблачительная интонация: к 50-летию Октября назрела профанация революционной героики, и взаимное дуракаваляние ГПУ и реставраторов царизма буквально бросалось в глаза. Профессорские бородки и злодейская брошь в виде паука смахивали на «Союз меча и орала», таксист в холмсовской кепке походил на Козлевича, а лукавая улыбка Джигарханяна – Артузова перевешивала все комментарии историков спецслужб. Добряк Колосов резвиться артистам не мешал: игра в нэп, Воробьянинова и ананасы с рябчиками давно уже захватила образованные слои.
Идолу конспирации, эмблемному для его кино, это не противоречило.
Казалось, в преклонные годы он вот-вот повернётся в экран и спросит секретным голосом: «У вас продаётся сервиз на шесть персон?» – и радостно захохочет.
Денис Горелов