Александр Нилин. Переделкино: поверх заборов. Роман частной жизни. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2023. 2000 экз.
Переизданы воспоминания Александра Нилина «Переделкино: поверх заборов», посвящённые, как можно понять из названия, обитателям знаменитого дачного подмосковного посёлка литераторов, с которым связано более 80 лет жизни автора. Среди персонажей — члены семей Чуковских, Катаевых, Фадеевых, Николай Заболоцкий и Борис Пастернак, Константин Симонов и Геннадий Шпаликов, и десятки других авторов — как тех, чьи имена и произведения переживут всех нас, так и тех, кого сегодня помнят лишь дотошные мемуаристы да историки…
Впрочем, есть здесь не только специалисты по словам, но и великие спортсмены, и Дмитрий Шостакович и его сын Максим, пианист и дирижёр, и Аркадий Райкин, и другие большие таланты… Впервые книга вышла девять лет назад, в нынешнее издание добавлено несколько глав.
Александр Павлович Нилин (1940 г. р.), сын прозаика и драматурга Павла Нилина и переводчицы Матильды Юфит, более всего известен как писатель про спорт: он биограф футбольного тренера Константина Бескова, футболистов Валерия Воронина и Эдуарда Стрельцова, боксёра Виктора Агеева; автор книги «Красная машина» о советской хоккейной сборной… Порой А.П. Нилина называют журналистом, но это, конечно, шутка, журналист — этот тот, кто сообщает публике некие достоверные факты, а факты Александра Павловича не интересуют принципиально — и на страницах мемуаров он может целыми абзацами вспоминать и так не вспомнить точно, у кого из его друзей когда день рождения и на каких Олимпийских играх прыгун в длину Боб Бимон установил свой знаменитый рекорд. Или цитировать хрестоматийные строки, оговариваясь: возможно, ошибаюсь, цитирую по памяти, но, как и Пастернак, дорожу своими ошибками. Хотя казалось бы, что тут рассуждать, не морочь голову читателю — возьми да загляни в оригинал, если цитируешь, или справочник, если нужно уточнить дату. Но тогда эта проза, возможно, перестанет существовать.
«Того футбола, который интересен массам, я толком не знал, — признается сам А.П. Нилин в «Переделкино». — Я знал (и знаю) только свой футбол.
Футбол, сочинённый для самого себя в детстве, чтобы не жить той жизнью, что жили родители.
И мой футбол не мог быть близок массам — у тех, кто хоть что-то прочёл из сочинённого мною про футбол, это чаще вызывало недоумение: про что это?»
Не будет ошибкой сказать, что под «футболом» здесь подразумевается спорт вообще и не только спорт. И все «спортивные» тексты Нилина, и его «литературные» мемуары, если отвечать на вопрос «про что это?», — они не про голы-очки-секунды, не про историю словесности и культуры, не про чужие тексты, а про существование таланта в самых разных обстоятельствах. В этом смысле «Переделкино» очень похоже на все предыдущие книги А.П. Нилина, оно выросло из них. Самые разные, порою обескураживающие, подробности частной жизни знаменитых (и не очень) персонажей отечественного искусства, из которых складывается «роман частной жизни» А.П. Нилина, как обозначил жанр своей книги автор, — лишь повод и стимул рассуждать о том, что такое вообще талант, как он справляется (не справляется) с жизнью, как и чем платит человек за свою одарённость, как он с нею существует, и если стиль — это человек, то какова она — «себестоимость стиля»…
И неважно, гений ли перед нами или тот, у кого способностей совсем уж на донышке — и все же они есть.
В книге не очень много историй из серии «говорили, что»; практически все сцены, составившие её, — это эпизоды, в которых автор принимал непосредственное участие или был их очевидцем. В социологии есть понятие «включённый наблюдатель» — это когда исследователь помещается непосредственно внутрь изучаемого сообщества людей (тюрьма, работа, воинская служба) и описывает предмет изучения изнутри, будучи непосредственным участником событий. И такой эксклюзив важнее неизбежных искажений, когда инструмент исследования влияет на его результат.
Как бы пышно это ни звучало, но писатель Александр Нилин для решения самим перед собой поставленной задачи — рассказать о природе таланта, полагаясь на «эксклюзив собственной памяти», как сформулировано им самим, — сочинил, как когда-то сочинил «свой собственный футбол», свой собственный жанр — «воспоминания включённого наблюдателя», и в этом жанре продуктивно работает многие годы. Несколько десятилетий он «разминался» на спортсменах — и вот на восьмом-девятом десятке исследует природу таланта уже на художественных натурах. И кто ещё работает в той же манере, да ещё столь же успешно, сейчас с ходу и не вспомнить. Он такой один — как сказал однажды поэт Николай Глазков, «я лучше всех пишу свои стихи».
Каждый большой художник, как известно, приносит в мир не только уникальное духовное содержание, но и формальную новизну. Жанровая специфика книги «Переделкино: поверх заборов», приёмы, разработанные А.П. Нилиным, ещё найдут своих исследователей: материал, благодарный для анализа и интерпретации. А пока можно констатировать, что его воспоминания о русском литературном двадцатом веке (хоть и вышли они в двадцать первом) окажутся (уже оказались) на той же полке, где стоят главные русские литературные мемуары прошлого столетия: «Другие берега» Набокова, «Белый коридор» и «Некрополь» Ходасевича, «Курсив мой» Берберовой», «Поля Елисейские» Василия Яновского, «Современники» Чуковского… Нет сомнений, что «Переделкино» А.П. Нилина, ожидает, пользуясь формулой его доброго приятеля, «долгая счастливая жизнь».
Сергей Князев